— О, как актриса она теперь не представляет интереса, — ответила Гильда. — Ведь она не выступала на сцене уже больше десяти лет, и неизвестно, когда ещё будет выступать.
Соколов задумался над её ответом.
— Если господину капитану станет скучно в нашем городе, — продолжала Гильда, — и захочется немного развлечься, я буду рада видеть его у себя. Сейчас я живу одна в своей квартире, и вы можете быть вполне уверены в моей скромности. Вот мой адрес.
И она протянула ему визитную карточку.
— Всего наилучшего, — ответил Соколов, взбешённый бесцеремонностью посетительницы. — Вряд ли я воспользуюсь вашим гостеприимством.
— Этого никогда нельзя знать заранее.
Гильда улыбнулась самой чарующей из своих улыбок и вышла из кабинета.
Зачем приходила сюда эта Гильда Фукс? Во-первых, узнать о земельной реформе — это очевидно; во-вторых, пригласить к себе капитана из комендатуры. Значит, она стремится завести близкое знакомство с кем-нибудь из советских людей. Для чего? Над этим следует хорошенько подумать.
Затем пришёл Лекс Михаэлис, и капитан просидел с ним около часа, обсуждая непривычные для советского человека вопросы, вроде того, имеет ли немецкая женщина право свободно поступать в высшую школу, могут ли встретиться препятствия к браку между людьми, не располагающими доходом, и тому подобные казусы.
Их беседа подходила к концу, когда в кабинете появился Болер и церемонно поздоровался с капитаном.
Соколов приветливо ответил. Трудно было узнать старого писателя! Неужели это он собирался свою первую ночь в Дорнау провести иод мостом? На старике был новый костюм, взгляд его стал бодрым и энергичным, даже морщины на его свежевыбритом лице, казалось, немного разгладились.
Капитан Соколов неустанно заботился о Болере. Писателю предоставили квартиру, и в Берлине уже было решено издать его роман из времён прошлой мировой войны. Недавно ему перевели аванс.
— Последнее время я пользуюсь исключительным вниманием оккупационных властей, — сказал Болер, когда Михаэлис вышел. — Мне дали квартиру, деньги, особое снабжение. Я хочу задать вам прямой вопрос, господин капитан: что вы рассчитываете за это получить?
— Ничего, господин Болер, — рассмеялся Соколов. — Было бы очень странно, если бы мы не поддержали известного писателя. Мы хотим создать вам такие условия, чтобы вы могли спокойно работать. Вот и всё. Я думаю, скоро сама жизнь заставит вас сесть за роман о новой, демократической Германии, которую создаёт сейчас немецкий народ.
— Я не собираюсь писать никаких книг, — ответил Болер. — Я специально пришёл предупредить вас об этом, чтобы у вас не было никаких иллюзий на мой счёт.
— У меня их и нет, — возразил капитан.
Соколову показалось, что старый писатель даже обиделся. Во всяком случае, ответ пришёлся Болеру не по вкусу. Старик ещё раз подчеркнул:
— Словом, я вас предупредил.
Поблагодарив капитана за все заботы, он попрощался. Соколов встал. Это посещение его развеселило. Ему казалось, что старик и в самом деле испытывает потребность написать книгу, посвящённую современности, но в то же время хочет, чтобы его об этом попросили. Просить же Соколов никого не собирался. Настоящие демократические писатели сами, без приглашений, найдут своё место в новой Германии.
Капитан проводил Болера до дверей и снова сел за стол. Приём продолжался, и до самого вечера Соколов не имел ни одной свободной минуты.
После окончания рабочего дня все офицеры собирались в кабинете у Чайки, чтобы поделиться впечатлениями и поговорить о своём житье-бытье. Этих сборов никто не объявлял, но так уж с самого начала повелось.
Однажды, когда все, как обычно, сошлись у полковника и в здании комендатуры уже воцарилась тишина, речь зашла о семьях, о разлуках и встречах военных лет. Затем разговор коснулся житии на Родине. Так бывало почти каждый раз.
— Я вчера от жены письмо получил, — произнёс Соколов. — Хотите, вслух прочту? — неожиданно для себя добавил он.
— Только, чур, ничего не пропускать! — пошутил кто-то.
— Это уже на моё усмотрение, — ответил капитан.
Он читал, почти не глядя на бумагу. Всем было ясно, что полученное вчера письмо Соколов уже знает наизусть и читает его, как любимые стихи, с наслаждением произнося каждое слово.
Соколов умолк, и на какое-то время воцарилось молчание. Каждый думал о Родине, о своей семье, и так захотелось всем им уехать из этой чужой страны и очутиться где-нибудь в Киеве, или у себя в МТС, или на большом ленинградском заводе!