ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Алмазы взбунтовались, будто каждый кристалл и в самом деле имел собственный норов. Ни один не хотел укладываться в предназначенную ему луночку. Самые сильные грани, которые прежде так легко разгадывала Майола, вдруг куда-то исчезли, спрятались.
Словно ветром развеялось её умение читать душу камня. Старалась сосредоточиться, думать лишь о работе, но ничего из этого не получалось. Мерно, одно за другим, как капли воды в испорченном кране, падали в её памяти слова рассказа Луки Лихобора. Оказывается, она всё запомнила. Значит, он, встречаясь с ней, любил другую женщину и та родила ему сына… Нет, она, Майола, познакомилась с Лукой в день разрыва их отношений… Он не явился на свидание в метро в четыре часа в субботу.
С Лукой покончено раз и навсегда. Они больше никогда не встретятся. И к скамейке у седьмого корпуса Майола даже близко не подойдёт. Нашёл дурёху… И вообще в госпиталь больше — ни ногой! Ага, выходит, она бегала туда не ради несчастных людей, а из-за Луки?
Эта мысль была настолько унизительной, что девушка даже оглянулась: не проговорилась ли она вслух. Но в большой светлой комнате, где собирались алмазные буровые коронки, люди были заняты своим делом, и никто не догадывался о переживаниях Майолы.
Интересно, зачем она понадобилась мастеру? Возле её столика остановились два инженера, молодые, в роговых профессорских очках. Оба любезно улыбаются, — девушка, правда, сегодня почему-то бледновата, но настоящей красоте это не помеха.
— Смотри, Карманьола. — Мастер назвал её полным именем, что всегда сопутствовало серьёзному разговору. — Это новый, самый твёрдый материал, открытый учёными нашего института. В сочетании- с алмазами он должен дать выдающиеся результаты. Мы хотим попросить тебя собрать первую комбинированную коронку.
Он показал Майоле пластмассовую прозрачную мисочку, где лежали десятка два тёмно-серых, почта чёрных крупных горошин.
— Что это, алмазы?
— Нет, — ответил инженер. — Не алмазы.
— Твёрдый сплав?
— Тоже нет. — Другой инженер, с хитрецой в серых глазах, улыбнулся, словно ему удалось кого-то ловко провести. — Очень трудно определить, что это такое: кристалл, сплав или металл? Не укладывается ни в одно из названий. Известно только, что этот материал более твёрдый и более прочный, чем все алмазы, вместе взятые. А называют его просто «киевлянин».
— Давайте его сюда, вашего «киевлянина», — сказала Майола.
Весьма своевременно свалилась на неё эта работа. Тут уж не до мечтаний и не до переживаний. Две пары пристальных глаз, вооружённых тяжёлыми очками, следят за каждым движением девушки, они в эти минуты не контролируют, а учатся.
— У «киевлянина» тоже есть сильные и слабые грани, — говорит Майола, внимательно разглядывая кусочек материала.
— Нет, — возразил инженер. — Это не кристалл.
— А грани всё-таки есть, — убеждённо сказала девушка. — Вот так поставите, будет резать гранит, как масло, а вот так — только царапнет.
— Откуда вы знаете? — недоверчиво спросил инженер.
— Знаю. Просто чувствую, — ответила Майола.
— Мистика какая-то! А здесь точная техническая мысль.
— Возможно. — Лицо девушки, словно вылепленное из воска, было спокойно. — Но в словах моих вы убедитесь, как только коронка пойдёт в работу.
Покорно встают рядом с кусочками «киевлянина» алмазы. Красивая выходит коронка. «Я тебя люблю», — звучит где-то далеко-далеко и замирает…
— Готово, — сказала Майола.
— Отличная работа, — похвалил инженер, но девушка странно-равнодушно отнеслась к его оценке. «Кроме отца, ты у меня единственный родной человек на свете», — прозвучало неожиданно отчётливо, где-то совсем рядом…
Дома, после смены, Майолой овладела жажда деятельности. Сегодня понедельник, день тренировки, но идти во Дворец спорта не хочется. Страшно встретиться с Василием Семёновичем Загорным. А, собственно говоря, почему она нервничает? Она была и будет спокойной, хладнокровной… Взглянула на себя в зеркало. Да, ничего не скажешь, хороша. Глаза — в синих тенях, и тоскливые, какие-то пустые, ни огонька в них, ни смешинки: не её глаза. И в уголках губ — горькие складочки. Вот тебе уже и первые морщинки… Не рано ли? А, всё равно. Ей теперь всё безразлично, кроме работы.
В большом зале Дворца спорта Загорный, одетый в мягкий синий тренировочный костюм с белыми лампасами на брюках, мгновение задержался взглядом на лице Майолы, но ничего не сказал, приветливо улыбнулся.
— Вставай на своё место, начинаем работать, через месяц ехать в Ленинград, соревнования в закрытых помещениях. Там дорожка не сто, а всего-навсего шестьдесят метров, и нужно будет за шесть секунд показать всё своё мастерство. Только за шесть секунд! Это куда труднее, чем за одиннадцать на дистанции в сто метров.