Окончилось «землетрясение». Как богатырь, расправив плечи, работал, не жалея сил, всю зиму сорок первый цех, теперь реже и реже задерживались станочники на сверхурочные работы, входил в свои права спокойный, как дыхание здорового человека, ритм хорошо отлаженного производства. Ничего не скажешь, нелёгкая была работа, но в душе теплилось чувство удовлетворения и своими товарищами, и собой. Сделали, одолели!
И только эта смешная гайка где-то затерялась. Ничего, найдётся!
Кажется, нет ничего на свете проще гайки. Обыкновенный шестигранный кусок железа, стали или меди, посредине — дырка с резьбой. Вот и всё. Но гайка, которой крепят киль и стабилизаторы, на это описание ни кпельки не похожа. Начнём с того, что она не шестигранник, а небольшой цилиндр, отверстие которого имеет три различных диаметра. Наименьший — с резьбой, именно эта резьба и зажимает болт, прикрепляя стабилизатор к фюзеляжу, по бокам второго, с более широким диаметром, просверливают двадцать отверстий, через них пройдут шплинты, крепления, фиксирующие гайку, чтобы она ни на микрон не могла сдвинуться с места. В третьем, самом широком диаметре, долбёжный станок прорежет канавки, в них сборщик просунет тарированный ключ, которым после того, как эту мудрёную гайку закалят, он и привернёт её на положенное место.
В машине ОК-42 таких гаек двадцать четыре. Лихобор с Феропонтом должны будут сделать для двух самолётов пятьдесят; две про запас, на всякий случай.
— Сейчас оба идите домой, отдыхайте, — сказал Горегляд, когда они вышли из кабинета Гостева. — Пока найдём эту сталь, выпишем, получим, привезём, смена и кончится. Приходите во вторую смену, может, и ночь прихватить придётся. Между прочим, для тебя, — он обратился к Феропонту, — это будет испытание, одну гайку покажем комиссии, она присвоит тебе разряд, хватит ходить в учениках, не маленький, вырос.
— Сделаем, — пряча за удалью свою неуверенность, сказал Феропонт. — Идиоты, раньше подумать не могли. Люди самолёту жизнь свою доверяют, а они… — И покраснел, вспомнив, как совсем недавно сам подшучивал над такими словами, и, чтобы Лука не заметил его смущения, добавил: — Может, на ночь бутербродами запастись? Вдруг есть захотим…
— Великолепная идея, — похвалил Лихобор парня.
Когда они пришли на завод во вторую смену, заготовки уже лежали около станков.
— Спланируем и распределим работу, — сказал Лихобор. — Режем заготовки вместе. Потом ты центруешь и сверлишь, а я растачиваю первый диаметр, ты зачищаешь поверхность, делаем оправки, я растачиваю второй диаметр, ты нарезаешь резьбу, я растачиваю третий диаметр, ты выбираешь канавку, фаски снимаем и обтачиваем торцы по ходу дела. Ясно?
Феропонт только кивнул, не в силах вымолвить слова от волнения. Он думал, что ответственную работу Лука возьмёт на себя, выходило же всё по справедливости: нарезать резьбу и глубоко в середине гайки вынимать канавку выпало на его долю.
— Ну. начали, — сказал Лука, отрезая от стального штыба первый цилиндрик. — Чем скорее отдадим их на долбёжный станок, тем быстрее пойдём по домам.
— А я не спешу домой, — сказал Феропонт.
Есть огромный подъём и наслаждение от работы, которую ты умеешь не просто хорошо, а отлично делать. А если к тому же она ещё и важная, эта работа, если от тебя зависит своевременный выпуск самолёта, то волнение охватывает твою душу и воспоминания об этих счастливых минутах всегда будут жить с тобой. Особенно остро это чувство, когда рождается оно впервые, тогда твои силы кажутся богатырскими — горы можно свернуть, реки перекрыть, пустыни в сады обратить, на Марс взлететь, а не то, чтобы сделать за две смены каких-нибудь пятьдесят гаек.
За свою недолгую жизнь Феропонт Тимченко впервые почувствовал себя сильным, гордым, а главное, равноправным со всеми. Странно, обычная работа, а кажется героической. И ещё никогда в жизни не приходило к нему такое понимание абсолютной свободы. Может, только теперь осознал он подлинное значение этого слова — свобода, это право работать в полную силу, как ты хочешь, как ты можешь, с наслаждением, подъёмом, вдохновением, чувствуя важность своей жизни и своей работы.
Феропонт работал, не оглядываясь, а Лука нет-нет да и посматривал в его сторону. Всё идёт нормально, пусть почувствует парень радость от настоящей ответственности.
— Стоп! Перерыв, — сказал Лука, подходя к Феропонту. — Давай проверим друг друга.
Все пятьдесят цилиндров уже стояли на стеллаже, выстроились, как снаряды для пушки.