Лежа на полу, он приступил к молитве. Поначалу его слова не имели особой силы, но по мере того, как он молился, к нему приходило вдохновение и молитва приобретала значительность.
— О, Сознание, вот мы, недостойные, чтобы быть семенем Твоим, ибо много грехов в нас и не стараемся мы достаточно, дабы отринуть их от себя, хоть и есть в этом наш долг. Мы бедны, и бедна жизнь наша, но обладая Тобой, мы не лишены великих надежд. О, Сознание, стань бдительным опекуном этих пяти утлых суденышек, поскольку надежда нужна больше нам, гребцам их, чем тем, кто остался, и потому больше в нас места для Тебя. А поскольку мы знаем, что, как только станет Тебя недоставать, объявится враг Твой, Подсознание, позволь верить, что мысли наши будут обращены только к Тебе. Сделай руки наши сильными, ноги — быстрыми, взор — острым и гнев наш — яростным, чтобы смогли мы победить, убивая всех, кто осмелится нам помешать. Позволь одолеть и поразить их! Позволь развесить их кишки по всему кораблю! Позволь, чтобы мы дошли до конечной победы, полные Тобой и верные Тебе! Позволь, чтобы искра Твоя горела в нас, пока не настанет наше время отправиться в Долгое Путешествие!
Заканчивая молитву, священник приподнялся и сел, воздел руки — это движение все повторили за ним, — под конец расправил плечи и, согласно ритуалу, сделал жест пальцем поперек горла.
— Ну, а теперь заткнитесь, — сказал он уже обычным голосом, вновь устраиваясь в углу.
Комплейн лежал, привалившись к стене и положив голову на котомку. Обычно он засыпал легко, как зверь, без промежуточного состояния между сном и бодрствованием. Но в этом непривычном окружении он лежал с закрытыми глазами и думал. Он видел перед собой Гвенну, Мараппера, победно возвышающегося над телом Циллака, Меллера, готового к прыжку зверька, растущего на глазах и высасывающего жизнь из Озберта Бергасса, Твеммерса, бессильно опускающегося на руки Мараппера, напряженные мышцы на шее Вэнтеджа. Все эти картины касались лишь того, что уже было, а будущее не порождало никаких образов. Теперь же он стремился к какой-то неведомой цели, он вступал во тьму, о которой говорила и которой боялась его мать.
Он не делал никаких выводов, не тратил времени на предположения. В нем теплилась надежда, которая хорошо согласовывалась с популярным тезисом Учения: «Дьявол, которого ты не знаешь, может победить того дьявола, который тебе знаком».
Прежде чем заснуть, он еще мог видеть слабо освещаемую из коридора комнату, заросли в проеме приоткрытой двери. Он слышал непрестанный шум водорослей, изредка раздавался тихий удар семени, падающего на пол. Растения росли так быстро, что, когда Комплейн проснулся, молодые побеги были уже на десяток сантиметров выше, и водоросли перед дверью стали значительно гуще. Но скоро и те и другие будут уничтожены тьмой.
II
— А ты храпишь, святой отец, — дружелюбно сказал Роффери, когда они с началом новой яви сидели за завтраком.
Их взаимоотношения изменились, словно во время сна на них подействовала колдовская сила. Теперь они чувствовали себя не беглецами от опостылевшей жизни Кабин, а — первооткрывателями, которые противопоставили себя всему миру. Даже Роффери сделался почти послушным. И только с Вэнтеджем, казалось, не произошло никаких перемен. Привыкший к одиночеству, он, словно столб в центре беснующего потока, похоже, не обладал никакими способностями к изменениям. Вэнтеджа можно было сломить, только убив его.
— За эту явь мы должны уйти как можно дальше, — сказал Мараппер. — Следующая сон-явь будет, как всегда, темной, а путешествовать в такое время не стоит. Однако перед тем, как мы отправимся, я хотел бы обрисовать наши планы, а для этого мне придется рассказать вам кое-что о корабле.
Он, не переставая жевать, с улыбкой обвел глазами членов экспедиции.
— Итак, во-первых, тот факт, что мы находимся на корабле. Все с ним согласны?
Его настойчивый взгляд вынудил каждого что-то ответить. Фермор сказал: «Разумеется», Комплейн — «Нет», Вэнтедж нетерпеливо буркнул, а Роффери сделал неопределенное движение рукой.
Мараппер живо заинтересовался ответом Комплейна.
— Будет лучше, если ты все быстрее поймешь, Рой, — сказал он. — Сперва факты. Отнесись к этому очень серьезно, слушай меня внимательно, так как проявления воинствующей глупости могут вызвать мой гнев, а это плохо для тебя кончится.
Он принялся расхаживать среди поломанной мебели. Его голос звучал весомо и авторитетно.
— Запомни, Рой: не быть на корабле — прямая противоположность тому, чтобы быть на нем. Все мы хорошо знаем, что значит «быть на корабле», а потому считаем, что существует лишь корабль. Но есть еще множество мест, огромных и разных, которые кораблем не являются. Я это знаю из записей Гигантов. Корабль был построен ими для каких-то, лишь им ведомых, целей. Пока эти цели от нас скрыты.