Не фикция ли и моя демоническая возлюбленная?…
Последствия возобновления отношений с Камой были ужасны. Вскоре Хелена начала жаловаться на внезапные резкие боли во всем теле. Возникнув неожиданно, без видимой причины, они продолжались по несколько часов без перерыва, после болей наступал полный упадок сил. Бедная девушка похудела за несколько дней, на ее пожелтевшем, искаженном страданием лице заиграл нездоровый румянец, глаза горели пожирающим горячечным огнем. Врачебное искусство и на этот раз оказалось бессильно. Приглашенные к больной выдающиеся интернисты, доктор Беганский и доктор Мокшицкий, оказались перед неразрешимой проблемой. Констатировали, правда, загадочное изменение состава крови, но болезни и лекарств назвать не моли. Я в отчаянии снова прибегнул к помощи Анджея…
Полдень 24 июня 1910 года. Страшный, белый от солнечного сияния час остался и по сю пору неизменным на часах моей жизни…
Помню, как молодые зеленые веточки приветствовали меня у входа в парк, как мимо пробежали двое прелестных детей, гнавших обруч, как бедный разносчик предложил мне газету. Такие мелкие, такие до смешного незначительные детали, однако, кто-то велел мне их запомнить навсегда. Резкая, яркая, в красках безумия картина событий, которые вот-вот должны были обрушиться на меня, бросила мощный сноп света на все, что им предшествовало, и вобрала в свой магический круг второстепенные подробности… Когда я входил к Анджею, пробило двенадцать.
Он принял меня понурый, во взгляде упрек. Мы не говорили о Каме, хотя из поведения моего друга я понял — он знает все.
— Тебе необходимо еще раз повидаться с этой ведьмой, — заявил он, выслушав мое сообщение о здоровье Хелены.
— Зачем? — осведомился я подавленно.
— Она завладела чем-то, ранее принадлежавшим Хелене: вещь — лента для волос или что-нибудь из одежды. Эти вещи необходимо отнять у нее, понимаешь? Отнять и тотчас отдать в мои руки.
Я вспомнил про восковую куклу. Странная мысль мелькнула у меня.
— Возможно, такая фигурка тебе пригодится? — Я достал из кармана куклу и протянул Анджею. — Обнаружил на камине среди других будуарных безделушек. Волосы на кукле я узнаю, — Хелена: тот самый драгоценный локон, потерянный мной в ночь шабаша. Помнишь?
— Помню, — ответил он, поспешно взяв восковую фигурку. — Помню, — повторил от тихо, внимательно рассматривая куколку со всех сторон. — Ты говорил об этом; уже тогда у меня возникло подозрение, что потеря не случайна.
Он положил куколку на ладонь и спросил, таинственно улыбаясь:
— Знаешь, кого изображает эта фигурка? Твою невесту.
— Ты шутишь!
— Я вполне серьезно. В подобной практике вовсе не обязательно, чтобы черты лица напоминали прототип, форма играет здесь второстепенную роль, все решает интенция, намерение. Кукла — лишь символ, алгебраический знак, введенный вместо человека, которому намереваются вредить. Довольно и того, если оперирующий таким символом черный маг скажет себе, что фигурка означает некое конкретное лицо. В нашем случае все сомнения исключены, намерение налицо — волосы, которые ты узнал.
— Да, это локон, пропавший вместе с медальоном.
— Ну и ну, — вскликнул вдруг Вируш, рассматривая у куклы руки. — Ты рассмотрел пальцы?
— И в самом деле удивительно! Даже ногти есть. Что за точность исполнения!
— Скорее основательность и тщательность. Ты знаешь, чьи это ногти?
— Полагаю, искусственные, из какой-нибудь массы.
— А я, напротив, уверен, ногти тоже Хелены. Кама раздобыла их каким-то хитрым способом.
Слова Анджея всколыхнули полузабытое воспоминание минувших дней.
— Подожди, что-то такое помнится… Да! Хелена однажды рассказала мне, год назад, примерно, о какой-то нищенке, заставшей ее на веранде во время утреннего маникюра…
— Итак, я прав.
— Но какая связь между изображением и болезнью Хелены?
— Очень простая и явная. Прикрепив к восковой фигурке волосы и ногти соперницы, Кама завязала между ними астральные симпатические связи. Заполучив таким образом препарированную куклу, она обрела почти абсолютную власть над телом Хелены.
— Не могу поверить! Если ты прав, девушка погибла! Нет, нет! Это невозможно! Каким образом обладание волосами или ногтями может дать такую власть над человеком?
— Кому-нибудь — конечно нет; но владеющей тайнами черной магии — да. Ведь даже самая крошечная частица нашего тела, более того, любая, даже совсем недолго бывшая в употреблении часть одежды, любой предмет, мимоходом взятый в руку, насыщен в большей или меньшей степени нашими флюидами. На всем, чего бы ни коснулся человек, он оставляет след своего астросома. В момент контакта от нас отделяется нечто из нашей психофизической пневмы и проникает в предмет, которого мы касались. Индивиды гипервпечатлительные чувствуют остатки астральных следов на одежде или предметах, принадлежавших даже давно умершим.
— Астральные реманенты, — прошептал я задумчиво.
— Да. Именно им мы обязаны целым рядом явлений из области так называемой психометрии.
— Итак, допустим Каме и в самом деле удалось таким способом установить особую связь между изображением и Хеленой — и что же? Почему такая связь вызвала бы у нее болезненные явления?
Вместо ответа Анджей поднес ближе куколку.
— Видишь эти отверстия в разных местах восковой плоти?
— Да, действительно. Похоже, уколы шпилькой.
— Именно. Следы магической операции, произведенной Камой, дабы уничтожить ненавистную соперницу.
— Невозможно! Просто быть не может!
— У меня это не вызывает сомнений. Уже давно доказано: любая рана, нанесенная подобному изображению страшным и несомненным эхом отзывается на теле оригинала. Кама, искалывая шпилькой восковую куклу, тем самым наносила на расстоянии невидимые раны Хелене.
— Какое безумие, суеверие! — возмущенно вскричал я. — Это предрассудок, недостойный человека двадцатого века! Ты, Анджей, ошибаешься!
— Такова правда, дорогой Ежи! Магическая операция, даже в тех случаях, когда она свершается неумело, из суеверия либо в безумии, часто оказывается действенна и достигает своей цели, если реализуется сильно сконцентрированной волей. Орудие, используемое магом в своей практике — лишь символ великого магического фактора, который под влиянием злой воли оператора превращается в ядовитую астральную проекцию. И горе тому, в кого направит он убийственные токи!… Черная магия, по существу, является культом Сатаны, ненавистью к идее добра, усиленной до бешеного пароксизма. Это клоака кощунства и преступлений, растлевающая волю и природу человека, превращающая его в омерзительного демонического монстра!
Страстный голос Вируша, акцент на последних словах произвели впечатление; его убежденность передалась мне.
Он тем временем снял с книжной полки несколько старинных томов, переплетенных в оранжевый сафьян, и разложил их на столе.
— Такую ужасную операцию знал один из самых древних на земле народов — таинственное племя аккадов в Азии, использовали ее древние индусы, евреи, египтяне и греки; а в мрачном средневековье колдовство сделалось поистине оргией безумий и преступлений. Ты знаком с этой книгой? — спросил он внезапно, протягивая мне толстый, мелким готическим шрифтом заполненный фолиант.
— «Magiae naturalis libri XX», Джанбатиста Порта, прочитал я название.
— Необыкновенная книга, — продолжал Вируш, с пиететом переворачивая страницы. — Одно из основных произведений старого оккультизма. А вот мрачный Гленвилл и его «Sadducismus triumphatus», книга странная, как само безумие, и страшная, как видения безумца. Оба эти человека разных национальностей, живших в разное время, верили в мощь Дьявола и культ Сатаны.
Я взял в руки тяжелый, переплетенный в пергамент том с виньеткой, напоминающей гениальный цикл фантазий Гойи «Капричос».
— А это что за книга?
— Дель Рио и его шесть книг «Disquisitiones magicae». А вот «Псевдомонархия демонов» и «Прельстительные призраки сатанинские», пожалуй, самого фанатичного преследователя сатанизма и ведьмовства в Германии Иоганнеса Вира. Ты найдешь на этой полке потрясающую «Демономанию колдунов» Жана Бодена и Ремигиуса Лотарингского «Демонолатрию», Иеронима Кардануса «О разнородности вещей», Томазо Кампанеллу «О сущности вещей и о магии». Никто из них не сомневался в результатах астральных проекций на расстоянии, хотя по мере развития знаний и изучения природы человека эти операции каждый называет по-своему. А сущность явления остается все та же: злая, преступная и таинственная.