Босый. Я у него в тульских деревнях бывал. В Ясную Поляну заходил. От него подарки вам — шапка круглая соболья да шапка польская соболья. Да пятьдесят рублев от царевны Марьи, а от сына вашего царевича двести рублев.
Евдокия (радостно принимая подарки и деньги). Все наше, государево. Государь Петр Алексеевич за мать свою воздал стрельцам, а и сын мой из пеленок вывалился, за мать свою воздаст.
Босый. Дай, Господи, после смерти государевой царицей вам быти с сыном вместе. Когда царевич будет царствовать, нам буде добро. А нынешняя царица иноземческого поколения. В апокалипсисе сидит жена любодейца на седьми холмах, в руце держи чашу пьяну крови святых. Это государыня Екатерина Алексеевна сидит на седьми холмах, на седьми смертных грехах.
Входит Диосифей.
Евдокия. Вот, архимандрит Диосифей, пророчествуешь мне царицею быть, а отчего не делается сие, не ведаю.
Диосифей. Послышал я, царица-матушка, что в великую печаль тебя привел. (Целует ей руку.)
Евдокия. Звала распытать — отчего не сделалось? Я уж поклоны перед вашими иконами кладу по несколько сот в день. Чуть от поклонов не задушилась.
Диосифей. Ей, не лгу. Бог слышит твои простертые молитвы и добрые намерения.
Евдокия. А почему ж не учинилось?
Диосифей. За грехи отца твоего, Федора Лопухина. Отец твой в аду. Моими молитвами от огня освобожден, но черт держит его за ноги. Видел я из ада выпущенного до пояса, а нынешний год уж только он по колени в аде. Как выпустят его из ада — царь умрет.
Агафья (незаметно прокравшаяся). А протопоп Симеон в Суздале говаривает, что царь царицу-матушку постриг за супротивное.
Евдокия. Для чего он, вор, такие слова говорит? Знает, ведь, что у меня сын жив и ему заплатит.
Диосифей. Было мне, матушка, новое видение. Ездил я в Толгский монастырь, в Ярославль, а обратно ворочась, поехал было в село Опково лошадей покормить. А на полпути пристал Димитрий и возвратил. В те часы вместо нас разбойники иных побили и ограбили. А нас он, свет, охранил. Царевич Димитрий, который при Годунове в Угличе зарезан. Рек Димитрий, что скоро свершится. Уж долго не будет. Зело скорбит неутешно, что продолжается. Послан иным во охоронение народу русскому. Про тебя же, царица-матушка, рек. Аз да аз, да живет в кругу. Значит, рек, царица Авдотья жива. И будет известие про пустынников. Тебя же, матушкацарица, пустынницей назвал.
Евдокия. Как же мне угличского царевича молить?
Диосифей. Ты не его моли. Ты нищим да убогим поболее давай, так ему будет угодно. Я нищих и убогих привел, внизу ждут.
Евдокия. Хоть пять мешков денег раздам, лишь бы сделалось.
Босый. В старопечатной книге Кирилловой сказано: антихрист ложно Христом призовется. И так сбылось уж. Антихрист, воссевший на царский престол, стал именоваться Христом.
Диосифей. Бывало, молят за царя Петра Алексеевича, а ныне стали молить за императора Петра Великого. Отечество уже не поминается. А в архиереи вместо русских иноземцев-малороссов всюду назначил, старопечатные же книги новопечатными заменил.
Босый. Антихрист не может о старопечатных книгах слышать. Патриарх ему книгу показал, а антихрист на него палашом замахнулся, да сам упал. Поднял его Александр Меншиков, а по поднятии молвил антихрист ко всем: «Не будет вам патриарха».
Диосифей. Когда был патриарх на Вербной неделе, важивали у них, патриархов, лошадей государи, и как здравствовал государь-царь Иоанн Алексеевич, в такое время приказывал брату своему Петру Алексеевичу: ступай-де со мной, веди у патриарха лошадь. И брата-то Петр не повел, а Иоанн Алексеевич и ударил его за то. Сие установили святые отцы, сказал старшой-то брат меньшому, а ты того не хочешь делать. Дай только мне сроку, ответствовал на то Петр, я это переведу. Да вот и точно, по-своему и перевел.
Евдокия. Где уж ему патриарха любить, ежели он жону свою законную не любил. С ранней молодости — бродяга. В дом свой не ходил, ночевал где придется, то в полковом дворе, то в немецкой слобод . Немецкая слобода его и смутила. Девица Монсова, виноторговца. Помню, когда я Олешенькой разрешилась, то рад был и в сию честь фейерверк запалил. А уж через полтора года, когда Александром разрешилась, пожившим недолго, то уж не рад был.