Был этот народ большей частью грязный, в угле и мусоре, и позабывший давно про родите-льскую ласку либо ее вовсе не знавший, а Марию и Васю только еще утром мать обнимала и прижимала к себе. Мария сказала Васе:
─ Сядь ближе ко мне и не смотри на них.
Но какой─ то мальчишка такого примерно возраста, как Мария, в жирных от грязи лохмотьях, с очень грязной шеей и грязными в царапинах руками, показал Васе глиняную свистульку, и Вася придвинулся к нему, забыв о сестре. Только Вася придвинулся, как мальчишка щелкнул его пальцем по уху, и вся компания рассмеялась.
─ А я рада, ─ сказала Мария Васе, ─ будешь знать, как сестру не слушать. Я еще и маме расскажу, когда мы ее найдем.
Но после этого Вася вплотную придвинулся к Марии и от сестры уже не отходил. Вскоре в вагон вошел мужчина с портфелем и женщина с бумагами в руках. Мужчина огляделся, поморщился, видно, от тяжелого духа, поскольку огольцы, не стесняясь, громко, с хохотом, портили воздух, и сказал:
─ Что-то народу прибавилось, куда я их… В детдоме мест нет… Скандал… Разве что в область отправить.
Тут Мария, которая была девочкой сообразительной, сказала:
─ Дяденька, мы маму свою сегодня потеряли, нам бы маму найти.
─ Ну вот, ─ говорит мужчина с портфелем, ─ Калерия Васильевна, таких у нас множество. Их всех надо по своим домам отправить, а не занимать места для сирот.
Женщина сказала Марии и Васе:
─ Пойдемте, ─ и привела их за перегородку.
Здесь стоял стол, топилась железная печка. Мужчина положил портфель на стол, снял пальто, снял шляпу, повесил все это в углу и начал спрашивать Марию, а женщина записывала.
─ Как ваша фамилия? ─ спросил мужчина.
─ Не знаю, ─ сказала Мария.
─ А как звать папу и маму?
─ Тоже не знаем, папа да мама, вот и все… Папу мы звали отец, но он в прошлом году умер, поскольку год был голодный.
─ А братья и сестры есть у вас? ─ спрашивает мужчина.
─ Есть, ─ отвечает Мария.
─ А знаете, как их звать?
─ Знаем, ─ говорит Мария, ─ брата зовут Коля, а сестру ─ Шура, и еще братик был Жорик, но теперь его дома нет.
─ Ну, хорошо, ─ говорит мужчина и почему-то переглядывается с женщиной, которая все записывает, ─ а знаете ли вы, где жили? Деревня ваша, или район, или область?
─ Нет, ─ говорит Мария, ─ ничего этого мы не знаем, а село и хутор свой знаем.
─ Какое же название вашего села? ─ спрашивает мужчина.
─ Село Шагаро-Петровское, хутор Луговой, ─ отвечает Мария.
─ Вряд ли чтоб это было далеко, ─ говорит мужчина, ─ вне Харьковской области.
─ Но, Модест Феликсович, ─ говорит женщина, ─ в Харьковской области сел Петровских много… Я лично знаю три села такого названия.
─ Что ж, ─ говорит мужчина, ─ дадим им провожатого, дадим сухой паек, и пусть поездят по селам, поищут свой дом. Думаю, наробраз одобрит нашу инициативу. Затраты только на проезд и на сухой паек. Провожатых подберем на общественных началах из местного актива.
А Мария слышит все это и говорит:
─ Век буду за вас Бога молить, если вы доставите нас с Васей до своей хаты и увидим мы брата Колю и сестру Шуру, а Жорика мы знаем, что его дома нет.
─ Теперь, ─ говорит мужчина, ─ отправьте-ка их, Калерия Васильевна, в санпропускник при станции.
Тут Мария снова проявила сообразительность и говорит:
─ Дяденька, дорогой, дайте мне и Васе хлеба Христа ради, потому что мы с вечера не ели и съедобной травы рогозы, как у нас в селе, здесь не нарвешь.
Мужчина посмотрел на Марию ─ очень умело у нее иногда просьбы получались, как тогда в народной чайной, когда железный чекист и бригадир тракторной бригады Петро Семенович прослезился. И мужчина вдруг тоже вытер очки платком и сказал:
─ Калерия Васильевна, налейте-ка этим детям по кружке кипятку и дайте им вот, ─ и он вынул из портфеля жирную бумагу и подал ее женщине.
─ Я им выпишу паек, ─ сказала Калерия Васильевна. ─ Как же вы без завтрака, Модест Феликсович?
─ Ничего, ─ сказал Модест Феликсович, ─ дайте детям. Я вижу, воровать они еще не умеют и вообще полностью от посторонних зависят, как котята. Это еще не закаленные улицей огольцы.
Женщина взяла жестяной чайник с печки-буржуйки, налила кипятку в жестяные кружки и развернула жирную бумагу. Ох, какое счастье получили в свои руки Мария и Вася! Это была французская свежая булка, разрезанная пополам, и на каждой половинке ─ по два ломтика колбасы с жирком. В минуту проглотил Вася свою половину, в минуту осталось у него от счастья одно лишь воспоминание, и жадно начал смотреть он на Марию, которая свой кусок ела умно и медленно.