Занавес
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПОД УТАЙКОЙ
СЦЕНА 5
Амстердам. Комнаты, в которых остановился Петр. За столом Шефиров и Толстой.
Шефиров. Уже здесь, в Амстердаме, да в иных дворах начинают говорить, что царевич пропал. По словам одних, он ушел от свирепости отца своего, по мнению других, лишен жизни его волею, иные думают, что он умерщвлен по дороге убийцами. Никто не знает подлинно, где он теперь.
Толстой. Как камер-курьер Сафонов, посланный из Петербурга за границу вместе с царевичем, встретил государя в Шлезвике на дороге из Копенгагена в Любек и донес, что царевич в Корольце отстал и что вслед за ним едет, я сразу предлагал искать. Однако государь повелел ждать, и вот уже прошло около двух месяцев, а о царевиче ни слуху.
Шефиров. Государь весьма встревожен.
Входит Петр в поварском колпаке и поварском переднике, неся на блюде дымящийся ростбиф.
Петр (разрезая мясо). Государыня с датской королевой, приехавшей сегодня из Копенгагена, обедают, а я вот сам управляюсь. Много челяди с собой за границу тащить накладно, и прогонные им и жалованье, а дорого здесь весьма. Вот мясо на рынке покупал, так сей кусок едва за три гульдена взял, мясник вдвое торговал. (Берет руками куски мяса и кладет их на тарелки Шефирову и Толстому.) Нового об Алексее ничего нет?
Шефиров. Третьего дня возвратился сюда из Гановера посланник английского короля генерал Сен-Сафорен, который, будучи при дворе, говорил мне явно в присутствии макленбургского посланника сожаления, приключившиеся вашему величеству от печалей, из коих знатнейшая та, что-де кронпринц невидимым учинился, а по-французски в сих терминах: Il est eclipse. Я спросил, от кого такую фальшивую ведомость имеет? Отвечал, что ведомость правдивая и доподлинная. Слышал он ее от гановерских министров. Я возражал, что эта клевета по злобе гановерского двора.
Петр (сердито). Вот она Европа. Нам Европа нужна на несколько десятков лет, а потом мы можем повернуться к ней задом. Взять что можно, вот зачем нам Европа. Технику взять и знания технические. Что продадут — купить. Что не продадут — украсть. (Встает, ходит широкими шагами по комнате.) Все народы пытались не допустить нас до света разума во всем, особливо в военном деле, но они проглядели это, точно у них в очесах помутилось, яко бы закрыто было сие перед их очесами. В Европе мы должны брать их достижения, но не обольщаться, понимая, что Россию здесь ждет пренебрежение и недоброжелательство. Европа выставила против русского медведя шведского медведя. Но два медведя в одной берлоге жить не могут. Ныне, когда наш неприятный сосед после Полтавы поутих, наше положение меж двумя европейскими каолициями, австро-гишпанской и англофранко-прусской, крепкое. Ну, в Польше, как всегда, брожение. Дела там идут, как молодая брага.
Шефиров. Государь, Европа — игорный дом кабинетной дипломатии. Здешний же голландский двор — биржа всей Европы. Здесь, что в поле потерял, за столом купить можно. Не токмо военному делу, но интриге и подкупу нам у Европы учиться надо.
Входит кабинет-секретарь.
Макаров. Государь, новые эстафеты от резидентов.
Шефиров. Господин кабинет-секретарь, для меня есть ли что?
Макаров. Для вас, барон, пакет из Петербурга.
Петр. Читай сначала от резидентов.
Макаров (читает). «Зело тайно. Г. Ц. — под сим назван государь-царевич — за несколько недель был в Гданьске и Кенигсберге. Так уведомляет шпион. Иной же шпион — имярек — ночевал в Вене одну ночь, а куда скрылся, нельзя было открыть. Третий шпион из Бреславля, что некто был там в одном доме и сказывался купцом из русской армии, тому недель с девять. Имеет при себе двух сыновей и дочь и не мешкав поехал по венской дороге. Должно быть, он».