Макаров. Прибыла из Петербурга, государь, также финансовая роспись за сей год вашему величеству на подпись.
Петр. Давай. Какие бы беды ни стряслись, а государственные дела идти должны своим ходом. (Макаров приносит бумаги. Петр просматривает бумаги и делает пометки.) Денег имеем множество, а полки вовремя не получают жалованья, и послам не высылаем денег, так что им нечем ни себя содержать, ни делать необходимые подкупы. Наши казенные деньги по зарукавьям плывут.
Макаров. Здесь, государь, распишитесь в получении своего жалованья за Преображенский полковничий чин.
Петр (просматривает и расписывается). Эти деньги мои. Я их заслужил и могу употреблять как хочу, но с государственными доходами надо поступать осторожно. В них я должен дать отчет Богу.
Входит служитель, передает конверт Макарову.
Макаров. Государь, только что прибыла срочная эстафета от Веселовского. (Читает.) «Подполковник Кохановский — суть Г. Ц.».
Толстой (крестится). Ну, слава тебе, Господи, нашли.
Макаров. «А бытность его таким образом открылась. В вицгаузе «Черного орла» каждый почтальон все вещи приезжего отвозит в пошлинный дом, где таможенники осматривали и, нашедши, между прочим, соболь и шубы собольи, спрашивали человека Кохановского, которого описуют черноволосым и говорит довольно по-немецки, не русский ли кавалер приезжий. На что он грубо ответствовал, будучи пьян, что господин его не кавалер, а кронпринц московский, и, заплатя пошлину, отвез через наемного кучера вещи в телеге, а куда, никто не знает, однако же в Вене он несумненно. P. S. Сего момента был у меня референт Дольберг, который паки подтверждает, что Кохановский, конечно, здесь, только не ведают, в котором доме. И говорил мне, если у кесаря не явится, то мочно его тайно, имея четыре или пять русских офицеров, увезти отсюда в Макленбургию или куда потребно. Если же явится, то нельзя».
Толстой (служителю). Пригласи сюда господ офицеров, они внизу ждут.
Петр (Макарову). Заготовь инструкцию к Веселовскому.
Макаров. Слушаюсь. (Выходит.)
Петр (крестится). Матерь Божья, русская заступница, не дала торжествовать злу.
Входят Румянцев, Шушерин, Сафонов и князь Мещерский. Петр радостно обнимается с ними.
Петр. Ну, молодцы. (Хлопает Мещерского по плечу.) Ты силен. Рукой убить можешь?
Мещерский. Я, государь, заклялся из своих рук никого не бить.
Петр. Отчего ж?
Мещерский. Когда в Малороссии служил, хохлы прибежали раз и кричат, что шинкарь у них в шинке артельные деньги украл. Я и ударил по щеке жида. Да, слава Богу, не убил. Евреи живучие, и плут Исак, полежав замертво часов с шесть да в госпитале с месяц и поплевав кровью с год, оправился, и хохлы говорят, красть перестал. (Смеется. Петр тоже смеется.)
Толстой (Румянцеву). Вам, капитан, выписано два паса. Вы, Любциков, шведской службы офицер, в другом — Галицкий, польский кавалер.
Макаров (входит). Инструкция заготовлена, государь. (Читает.) «Аврааму Павловичу Веселовскому из Амстердама. Письмо твое из Вены за номером восемь мы получили, из которого уразумели то, что ты пишешь об известной особе, и, по совету именованного в том письме приятеля твоего, посылаем к тебе четырех наших офицеров. И приложи старания, дабы ту особу добрым способом в Макленбургию к войску нашему вывести».
Петр. «Добрым способом» — замажь. Пиши: «Каким-нибудь способом». И подпись моя.
Занавес