Толстой (просматривая бумаги). Государь, спытать еще хотел, куда посылать сеченых баб? К прикладу, бабы Алена Андреева да Авдотья Кузьмина еще в июне высечены кнутом, и уж сколько месяцев длится переписка, а ссылка их на прядильный двор состояться не может. Бабы эти стары, работать не могут, а кормить их кумпанейщикам от себя без работы не можно. У нас же в Тайной канцелярии после приговору и секуции на них пайка не имеется, и ежели их, государь, вновь не станут принимать, то думаю освободить с запискою о молчании на волю.
Входит Орлов.
Петр. Погоди, Петр Андреевич, с твоими сечеными бабами. Уж сам, без государя, разберись. (К Орлову.) Где, гуляка, был, что тебя сыскать не могли? Знаешь, что я на тебя гневен.
Орлов (падает на колени). Виноват, государь, люблю Марьюшку.
Петр (удивленно). Которую Марьюшку?
Орлов. Марью Даниловну. Фрейлину Гамильтон.
Петр. Ну-тко, встань с колен да толком расскажи, давно ль ты ее любишь?
Орлов. Третий год.
Петр. Бывала ли она беременна?
Орлов. Бывала.
Петр. Следовательно, и рожала?
Орлов. Рожала, но мертвых.
Петр. Видал ли ты их, мертвых?
Орлов (с испугом). Нет, государь, не видал, а от нее сие знал.
Петр. Незадолго, при очищении нечистот, найден был мертвый младенец, обернутый в дворцовую салфетку. Тогда не могли отыскать матери младенца, одначе из твоих ответов вижу, что убийца ребенка не кто другой, как фрейлина Гамильтон. Вновь тебя спрашиваю, Орлов, знал ли ты о сием детоубийстве?
Орлов (в страхе). Нет, государь, не знал.
Петр. В твою невинность не верю. Отвести его на гауптвахту. (Орлова хватают и уводят). Петр Андреевич, над фрейлиною, убийцею нераскаянною, повелеваю учредить уголовный суд со строгим исполнением закона. (Молча сидит, задумавшись.) Москва мне, Толстой, опротивела, дышать здесь тяжело. Надо переменить место, отдохнуть, освежиться. В Петербург пора. Петербург мой парадис. Московский розыск кончим, почнем розыск петербургский.
Занавес
СЦЕНА 15
Петербург. Комнаты императрицы Екатерины Алексеевны. Утро. Императрица сидит у окна за маленьким стольцом и штопает чулок. Входит Анна Кремер.
Анна. Государыня, его величество государь-царевич приехали в сопровождении дежурного офицера для поздравления вашего величества с праздником.
Екатерина. Проси Алексея Петровича. (Прячет штопку в ларец. Встает.)
Алексей (входит быстрой нервной походкой с букетиком вербы в руках.) Катерина Алексеевна, в день светлого праздника, Вербного воскресенья здравствуйте на множество лет. (Протягивает ей вербу, троекратно с ней целуется.)
Екатерина. Того же и вам желаю как вашего величества дружебноохотная мать.
Алексей (дрожащим голосом). Я, ваше величество государыня, зело радовался, получа ведомость о вашем счастливом разрешении, но зело сожалею, что счастья не имел в том времени в Петербурге присутствовать. Я, ваше величество, всеусердно о том поздравляю… Ехал я днями в санях мимо дворца вашего величества, но случая не имел повидать и боялся, явившись самовольно, батюшку прогневать. Но вот праздником пользуясь и приближением Святой недели, хочу, государыня… (Падает Екатерине в ноги.) Государыня, живу надеждой увидеться с Афросиньей и жениться на ней, о чем в светлый праздник, канун Пасхи, умоляю вас.
Екатерина (растерянно). Ваше величество, Алексей Петрович, встаньте, прошу вас.
Алексей (плача). Матушка, Екатерина Алексеевна, выпросите для меня у батюшки позволения жениться на Афросиньюшке и жить мне в деревне, как батюшка обещал.
Екатерина. Алексей Петрович, я не оставлю склонности к вашей особе, в чем можете обнадеженным быть. Встаньте, Алексей Петрович. Сядем у окошка. Или в диванную пойдемте говорить.