Хор (поет). Многие лета, многие лета.
Народ становится на колени. Слышна орудийная пальба и колокольный звон.
Подьячий Докукин. Мерзко-то как слышать… Харкнуть хочется. (Плюет.)
Молящийся мирянин (испуганно). За злые слова и харканье в святом храме сожгут тебя. (Отходит прочь.)
Петр выходит на клирос. Певчие поют: «Бог ище хощет, побеждает естества чин».
Докукин. Поют певчие нанятые, а государю любо, что его с Богом равняют.
Петр с певчими поет на клиросе:
Докукин (громко). Я, подьячий Ларион Докукин, за невинное отлучение от наследства и изгнание всероссийского, Богом хранимого государя Алексея Петровича, христианской совестью и пресвятым Евангелием не клянусь и животворящего креста Христова не целую!
Толстой. Берите его!
Докукин. Народ православный! Соболезную о царевиче Алексее Петровиче! Он от истинной жены, а наследником младенца Петра Петровича за истинного не признаю! Когда Петр Петрович будет царствовать, то сообщится с иноземцами и будет от них православным спона, сиречь — вред. (Продолжает кричать, отбиваясь от стражников.) А пришел я с тем явиться, чтоб пострадать за слово Христово! (Стражники волокут его. Он кричит.) В том воля Бога моего Иисуса Христа! По воле его святой за истину аз раб Христов Ларион Докукин страдати готов! (Его уволакивают.)
Петр. Фарисеи. Сказано — бойся кваса фарисейского. Христос Спаситель ничего апостолам бояться не велел, а этого велел.
В церкви воцаряется порядок. Вместе с певчими Петр поет:
Занавес
СЦЕНА 17
Петербург. Застенок Тайной канцелярии. Слышны стоны, крики и удары кнута из соседних казематов.
Толстой. Государь, имею надежду начать розыск девки Афросиньи Федоровой. Но жду, что скажут лекаря. Имеет ли силы девка после разрешения от бремени и рождения мертвого младенца быть на допросе. Ведь третий день пошел только сему.
Петр. Кого родила?
Толстой. Мертвого мальчика. Обоз шел торопливо, чтоб поспеть в Россию к ее родам. Видать, растрясло. Живого младенца оставлять за кордоном было нельзя.
Петр. Знает ли уже царевич?
Толстой. Нет, государь. Кроме стражи да двух лекарей, никто не ведает. Рожала она здесь, в Петропавловской крепости. Роды были тяжелы. Может, и застудилась дорогой.
Петр (задумчиво). Тяжелое дело. И я, кажись, застудился, тело ломит. Видать, на свадьбе у Мусина-Пушкина застудился. Свадьба была на середине реки, против Троицкой пристани, на фрегате шведском, взятом нами. В ночи, как всякими фонарями фрегат убирали, видать, и простудился… Ветрено… И река меня беспокоит. (Кричит.) Поспелов! (Входит Поспелов.) Отчего не скоро рапортуют об реке?
Поспелов. Послали письмо с вестовым к коменданту Шлютенбурга, как вы велели, государь.
Петр. Пошли еще вестового. Чтоб комендант каждый день об реке рапортовал, а ежели имеется угроза наводнения, того-де часу конных к нашему караулу, а наш караул того часу чтоб рапортовал сюда. Прислали ли вымерки?
Поспелов. Вымерки имеются, государь. (Достает бумагу, читает.) «От Санкт-Петербурга, от Петровских ворот до Троицкой пристани по Неве двести пятьдесят сажен. От Троицкой пристани до почтового двора триста сорок семь сажен. От Зимнего двора до конца вымерки четыреста шестьдесят четыре сажени».