— Да.
Костя оставил на песке формочки и совок, огляделся и пошел к Зининой маме. За спиной Зина услышала мамин голос:
— Возьми, дорогой.
И опять:
Пам! Пам! Пам!
Это мячик несется, высоко подпрыгивая, а Костя — за ним. А у мамы на коленях только пустая сетка лежит.
Зине сразу надоело возиться с песочными пирогами.
Мячик на дорожке, мячик под скамейкой, Костя на четвереньках пробежал под скамейкой…
Когда Костя поймал наконец мяч и хотел опять подбросить его, он увидел перед собой Зину.
У Зины в руках ничего не было; песочники и совок она уже успела отнести маме. На этот раз Зина ничего не сказала, а Костя ничего не спросил. Он молча протянул ей мяч и ушел к песку, где играли ребята.
Галя дала ему лопатку.
— Вот, — сказала она, — делай дорогу к нашему дому, а я каких-нибудь веточек поищу — будет сад.
А Зина сидела на скамейке рядом с мамой и думала…
Если пойти побегать с мячом и оставить у мамы песочники, мама отдаст их Косте. Если играть песочниками и оставить мяч, мама отдаст Косте мяч. Сидя играть ни во что нельзя. А встать невозможно: в одной руке совок, в другой песочники, мяч лежит на коленях. Была бы третья рука — можно было бы и мячик унести с собой, но третьей руки нет…
Что делать?
Три копухи
Ребята! — сказала Евгения Николаевна, подходя к окну. — Смотрите, сколько снегу во дворе! Сегодня нам работы много. Кончайте скорее завтракать, пойдемте расчищать дорожки и делать гору. Берите лопатки… Ну, кто скорее соберется?
— Я!
— Я!
— Я!
Ребята живо оделись и веселой гурьбой выбежали во двор.
В комнате остались трое: Володя, Боря и Лида. Володя допивал молоко, Лида зашнуровывала теплые башмаки, Боря все собирался надевать рейтузы, а пока сидел на стуле у самой двери, поджав под себя ноги.
Спешат, спешат! Все время куда-то спешат! — недовольно сказал Володя. — А куда спешат — неизвестно! — Он отхлебнул еще немного молока и задумался.
— И всегда Евгения Николаевна торопит: кто скорее соберется да кто скорее сделает… — поддержала Володю Лида, лениво шнуруя башмаки.
— Скорее сделать легко, — заметил Боря, — а вот вы попробуйте медленнее!
— Медленнее меня никто ничего не делает, — сказала Лида.
— Не хвастай, голубушка! — Володя широко открыл глаза. — Один раз я так медленно пил молоко, что оно у меня в чашке прокисло, свернулось. Получилась простокваша. Я насыпал туда сахару и стал есть ложкой.
— Это что! — сказал Боря. — Вот я один раз так долго сидел не шевелясь — все собирался рейтузы надевать, — так долго сидел, что паук от моей головы к потолку большую паутину сплел и пять мух успел поймать, пока я сдвинулся с места!
— Ну что ж, ничего особенного! — воскликнула Лида. — Главная копуха все-таки я! Один раз я так долго обувалась, так долго ботинки зашнуровывала, так долго, уж так долго… Встала, а ботинки-то жмут! Стоять не могу!
— Почему? — спросил Боря.
— Потому что, пока обувалась, я выросла, и ботинки мне стали малы. Пришлось покупать новые. Конечно, я — главная копуха!
Стукнула дверь. Веселые голоса в передней:
— Володя! Боря! Лида! Где вы?
— Идите сюда.
— Смотрите, какую мы гору сделали!
— Берите санки! Идите кататься!
— Кататься? — крикнула Лида. — Стойте, стойте. Я первая прокачусь, меня подождите!
Ботинки зашнуровались сами: раз, два, и готово. Лида даже не успела из них вырасти.
Молоко само влилось Володе в рот и даже не успело прокиснуть.
Если бы в комнате и оказался какой-нибудь паучок и нацелился приладить паутинку к Бориной макушке — бедняга только бы ахнул: Бориной макушки уже не было в комнате!
— Я первая!
— Меня скорей прокатите!
Три копухи, расталкивая ребят, выбежали во двор, а главная копуха — Лида — летела впереди всех.
Совсем одинаковые
Мама защелкнула чемодан и надела шляпку.
— Вот, — сказала она, Николай и Андрюша, слушайте внимательно. Здесь, в левом ящике, лежат запасные ленточки. Нарочно сегодня заходила в магазин, четыре метра купила.
— Четыре метра? — удивился папа. — Милок, зачем же так много? Неужели по метру в каждую косичку?
— Они очень часто теряют. Я же говорю — это запас. Вот, Николай, посмотри сюда. Два метра голубой и два розовой. Розовая — для Вари, а голубая — для Вали. Не перепутайте, пожалуйста.
— Не беспокойся, милок, все сделаем. Позволь, как, как ты сказала? Для Вали? То есть для Вари?