Вероятно, подкрепление, явившееся так кстати, когда он уже начинал раздражаться при мысли, что форт Детруа все еще не в его руках, произвело на него такое действие. Он заговорил с женой, которая торопливо приготовляла для него какое — то простое кушанье, потом обратился к Мэдж, которая стояла посередине шатра, и отвесил ей глубокий поклон. В ответ Мэдж подняла на него глаза и с прелестной улыбкой заговорил, пытаясь подражать языку индейцев, который она слышала, когда они посещали форт.
— Солнечные лучи сияют на лице великого Понтиака, он счастлив. Сердце Мэдж радуется, видя вождя веселым!
— Луч света и радости на лице Понтиака, это луч Утренней Зари, прекраснейшей из всех девушек ее народа. Если свет Утренней Зари исчезнет, небо померкнет, на нем не будет более ни солнца, ни звезд!
Это был величайший комплимент, когда — либо слышанный ею от Понтиака. Мэдж испугалась.
Но ведь надо было ожидать этого, надо скрепиться и приступить к просьбе.
— Понтиак — великий вождь. Он убил много из моего народа, и многих взял в плен. В шатре Вамо — аки есть белый пленник…
Девушка слишком быстро приступила к щекотливому вопросу, но вся душа ее возмутилась от комплимента индейца, и страх за своего друга охватил ее с такой силой, что она не в силах была выжидать. Лицо Понтиака омрачилось. Он пристально посмотрел на девушку, потому прошел к своему ложу и сел на него, приглашая ее жестом сесть рядом.
Мэдж сделал вид, будто бы не поняла его.
— Почему Утренняя Заря беспокоится о белом пленнике? — спросил Понтиак, пронизывая девушку взглядом своих блестящих глаз.
Щеки Мэдж вспыхнули, но она ответила ему, насколько могла, спокойно:
— Сердце Утренней Зари жалеет всех своих друзей. Она знает, что Понтиак добр и милосерден и просит его освободить молодого человека, отпустив его домой. У Понтиака так много воинов, как листьев на деревьях, зачем ему нужен один белый человек?
— Если Понтиак исполнит желание Утренней Зари, явится ли радость и улыбка на ее лице?
— О, да, конечно. Мое сердце будет так обрадовано, я буду благодарить Понтиака!
Понтиак замолчал и, сидя на буйволовой коже, продолжал пристально смотреть в лицо стоявшей девушки. Сердце Мэдж сильно забилось. Ее ужасала мысль, что он исполнит ее просьбу с таким условием, на которое она никогда не может согласиться, даже под страхом смерти. Сделаться женой Понтиака она не может, даже ради спасения жизни того, кто ей дороже всего на свете.
Продолжая пронизывать девушку взглядом, Понтиак вдруг вскочил с места.
— Пусть будет так, как желает Утренняя Заря! Белый пленник пойдет домой!
Мэдж едва верила своим ушам. Но это было верно. Понтиак обещал. И, словно не желая замедлять обещания, он вышел из шатра. Мэдж сложила руки и радостно воскликнула:
— Благодарю, Понтиак, сердечно благодарю!
Он даже не повернулся, когда уходил, и Мэдж осталась одна, взволнованная, обрадованная.
— Он обещал отпустить Ашера домой. Раньше наступления ночи Ашер будет уже в форте!
Полная радости, Мэдж усердно благодарила небо за освобождение Ашера.
Ашер Норрис сидел в шатре Вама — аки, раздумывая об опасности, которая угрожала и Мэдж, и ему, как вдруг пола шатра откинулась, и перед ним появился Понтиак. Пленник встал и отвесил военный поклон.
— Желает ли мой белый брат идти к своему народу? — спросил Понтиак, сопровождая свой резкий вопрос пронизывающим взглядом.
— Сердце мое радовалось бы, если бы я мог сделать это! — ответил Ашер, наклоняя голову и сильно сомневаясь в возможности отправиться домой. Он заметил, что в первый раз Понтиак назвал его в разговоре «братом».