Затем, пожелав капитану «доброй ночи», Ашер проделал все то, что его дядя, отправляясь на берег: вскарабкался на нос судна, уперся ногой на руль и тихо спустился в воду. Минуту спустя, он исчез в темноте. Капитан долго смотрел ему вслед, с тяжелым чувством на сердце.
— Теперь нас осталось только 10, — сказал он штурману, который подошел к нему, — быть может, мы никогда не увидим их больше, ни того, ни другого!
— Ведь это сумасбродство, капитан, — нетерпеливо заметил штурман. — Мы все должны ожидать нападения индейцев — и это всем известно. Трудно полагать, что Понтиак или кто — нибудь из его воинов назначит Джо или его племяннику точный час своего нападения. Я знаю, что Джо имел основание покинуть судно, он желал помочь нам, но относительно этого мальчишки я сомневаюсь…
— Почему это?
— Да потому, что он просто хочет пробраться через лес, в форт. Когда дело идет о спасении собственной шкуры, какое ему дело до нас?
Капитан не хотел согласиться с этим.
— Я уверен, что ничего подобного у него нет и в помыслах. Ашер — честнейший человек, мне редко приходилось встречать такие благородные натуры, как у него. Разве вы забыли, как несколько дней тому назад, мы высаживались на берег, чтобы запастись дровами? Ашер усердно хлопотал и помогал нам открыть убежище, где приютились вы с Джемсоном?
— Да, я отдаю ему справедливость, он храбр, но ведь многие из людей выказывают удивительную храбрость, когда опасность является неожиданно. Он хорошо обдумал свое положение и решил, что самое лучшее — удрать!
— Ну, вы становитесь несправедливы к молодому человеку!
— Может быть. Но, если он ушел, отчего бы нам всем не сделать то же самое?
Вопрос удивил капитана.
— Вы хотите, чтобы каждый из нас тихонько улизнул с шхуны, плыл бы дальше по реке, насколько сил хватит, и, таким образом, Понтиак был бы обманут?
— Ну, да, что же мешает нам?
Капитан решил прежде обдумать план, показавшийся ему странным. Несколько минут он размышлял и сразу принял решение.
— Я не покину шхуны, пока буду в силах защищать ее. Мы должны остаться здесь до конца. Мы взялись доставить порох майору Глэдуин. Затем, отдать весь этот порох Понтиаку, значит помочь ему взять форт Детруа!
— Да, об этом я и не подумал, это правда. Положим, порох можно забросить в реку!
— Об этом нечего и думать, — заметил капитан спокойным и настолько решительным тоном, что никто не осмелился возражать ему. Весь экипаж обратил все свое внимание на предстоящее нападение; все прислушивались, ожидали, готовились.
Между тем, Ашер Норрис, молодой, деятельный, проворный, неслышно плыл вперед, сильными взмахами рук подвигаясь вперед к берегу, совершенно незаметный в окружающей темноте.
Когда контуры и деревья берега неясно обрисовались перед ним в темноте, он умерил свою поспешность, и позволил себе отдохнуть, плывя по течению. Путь его был ясен. Снова, несколькими сильными взмахами, он двинулся вперед и скоро вступил на землю. Путаясь в кустах и густой растительности, он ощупью побрел дальше. Оба берега, окаймленные густой растительностью, представляли мало разницы между собой. Здесь Ашер ровно ничего не мог услышать, но надеясь сделать какое — нибудь важное открытие, начал пробираться дальше, сквозь деревья, держась правой стороны. Вдруг прямо перед ним блеснул огонь. — Это наверное, индейцы, — решил он, внимательно вглядываясь, — они видимо развели здесь огонь нарочно для того, чтобы его не было видно с реки.
В самом деле, это было так далеко от него, что он видел только слабое мерцанье огня сквозь густую растительность. Более благоприятного момента трудно было ожидать, а ему не хотелось отставать от Джо Спайна. Шаг за шагом, останавливаясь, оглядываясь вокруг себя, в непроницаемой темноте, Ашер шел вперед и остановился только в 5 шагах от огня. Огонь был разведен в яме, среди деревьев.
Молодой человек оказался очевидцем замечательного зрелища.
Вокруг огня скучилось около тридцати человек Оттавов. Некоторые сидели на земле, другие уместились на трех поваленных деревьях. Здесь не было и признака какого — нибудь пиршества; почти все индейцы, за исключением двух — трех человек, курили свои длинные трубки. В середине группы стоял замечательный индеец. Он что — то говорил, постоянно обращаясь к окружающим. Ночь была жаркая; индеец откинул назад свое покрывало. Тело его было обнажено, но разрисовано так же, как и лицо. Это раскрашиванье не было в обычае у американских индейцев, но в данном случае указывало на мрачного оратора, как на вождя, призывавшего воинов к нападению.