— Итак, если предоставите мне информацию, полученную вами от тех самых супер-биопсихологов на Ликанно, я немедленно приступлю к выполнению операции.
Она доброжелательно кивнула и заметила:
— Тем не менее, есть две вещи, о которых мне хотелось бы спросить, прежде чем вы уйдете. Первая — зачем вы весь вечер пытались проникнуть сквозь мою разумозащитную систему?
— В нашем деле никогда не повредит знать как можно больше о тех, с кем работаешь, — ничуть не смущаясь, ответил Илифф. — Большинство из нас — народ небезобидный. Но у вас необычайно мощная защита, я почти ничего не смог разузнать.
— Вы не смогли разузнать НИЧЕГО! — категорично заявила она, желая сказать что-то наперекор.
— Примерно так, совсем немного. Непосредственно в тот момент, когда вы читали мне лекцию о Ланнаи, какой вы гордый народ и не желаете, чтобы вас защищали, и все такое. В какой-то момент вы забыли о защите…
Он медленно воспроизвел в уме похищенную мысль: панораму тихого города, освещенного лучами рассвета, море многоскатных крыш цвета слоновой кости, хрупкие башни, тянущиеся к пылающему небу.
— Это Ла-Санкайа Прекрасная, мой город, моя родная планета, — произнесла Пэйгадан. — Верно, я подумала об этом и вспомнила, — она рассмеялась: — Какой вы все-таки умница, Агент Зоны! Ну и что это вам дало?
Илифф пожал плечами. Он все еще продолжал материализовывать фигуру старины Кассельмата, толстого, маленького, беспринципного землянина-торговца, чьи странствия по Галактике удивительно часто совпадали с исчезновением неблагонадежных и доселе неуязвимых ее граждан, а также с необъяснимыми изменениями прежде агрессивных политических курсов и бескровным падением коррумпированных правительств. Всезнающий, циничный, жадный, но обаятельный, и мало кто воспринимал его всерьез.
— Во-первых, Ланнаи — патриоты, — потемнел лицом Агент, — что, разумеется, делает вас потенциально опасными. В общем, я рад, что вы на нашей стороне.
Пэйгадан усмехнулась:
— Я тоже рада, в общем. Однако если позволите небольшую дерзость, определенно заслуженную вами — я бы хотела услышать ответ на мой второй вопрос; что заставило вас так встрепенуться, когда я упомянула о вероятной связи Тахмея с Гантскими пиратами?
Старина Кассельмат рефлекторно потер бесформенный нос.
— Это долгая и печальная история, — ответил он, — но если желаете знать, пожалуйста. Несколько лет назад я, можно сказать, прижал к ногтю главаря этой мигрирующей шайки, великого и ужасного У-1, ни больше, ни меньше. Это произошло вскоре после того, как Конфедерация нанесла Гантскому флоту сокрушительное поражение. В конце концов, я решил, что подобрался к нему достаточно близко для того, чтобы со всей возможной деликатностью исследовать его разум, бр-р-р!
— Полагаю, вас отбросило.
— Вовсе не так быстро, как хотелось бы. Мерзавец знал, что я все время следил за ним, и поймал меня в ментальную ловушку. Это была механическая и очень мощная ловушка. Меня извлекали оттуда долго, а затем, чтобы я смог вернуться к работе, еще в течение полугода психоанализировали.
— Это было очень давно, — печально закончил Кассельмат, — но с тех пор, когда речь заходит об У-1, Гантских пиратах или чем-либо даже отдаленно о них напоминающем, мне становится не по себе.
Пэйгадан внимательно осмотрела свои великолепные ногти и мило улыбнулась.
— Агент Зоны Илифф, я передам вам необходимые материалы, а затем можете идти. Отныне я знаю, что способно заставить вас вздрогнуть.
Грузный человек с каменным лицом, сидевший за пультом управления, медленно прочесывал бороду пальцами, унизанными множеством перстней, — великолепную веерообразную бороду, черную, блестящую, всю сплошь в модных завитках. Его глаза были черны, как и борода, но выглядели странно тусклыми, отчего его часто принимали за слепого.
Впервые за долгую череду лет ему стало страшно.
Чуждая мысль не смогла проникнуть под Купол, хоть здесь защитные устройства не подвели. Он потянулся к боковому разрезу своего струящегося черного одеяния и извлек маленький серебристый конус. Осторожно поставив усилитель на пульт управления перед собой, он откинулся на спинку кресла, скрестил руки на огромном животе и наполовину прикрыл веки.
Почти сразу же им были восприняты ненаправленные мыслительные импульсы. Такие расплывчатые и безличные, что даже сейчас, когда он мог спокойно проследить их модифицированные следы — пусть и привлекшие его внимание, но этого не ощутившие и оттого не замершие ни на миг — они поддавались лишь самому общему анализу. Однако незащищенная часть его разума все же отреагировала тогда на них, тупо и автоматически, что продолжалось почти целый час, а этого вполне достаточно, чтобы выведать практически все!