— Священник каждую ночь сам по себе. — Все кругом засмеялись. — Вам понятно? Священник каждую ночь сам по себе. — Капитан сделал жест рукой и громко захохотал. Священник отнесся к этому, как к шутке.
— Папа хочет, чтобы войну выиграли австрийцы, — сказал майор. — Он любит Франца-Иосифа. Вот откуда у австрийцев и деньги берутся. Я — атеист.
— Вы читали когда-нибудь «Черную свинью»? — спросил лейтенант. — Я вам достану. Вот книга, которая пошатнула мою веру.
— Это грязная и дурная книга, — сказал священник. — Не может быть, чтоб она вам действительно нравилась.
— Очень полезная книга, — сказал лейтенант. — Там все сказано про священников. Вам понравится, — сказал он мне.
Я улыбнулся священнику, и он улыбнулся мне в ответ из-за пламени свечи.
— Не читайте этого, — сказал он.
— Я вам достану, — сказал лейтенант.
— Все мыслящие люди атеисты, — сказал майор. — Впрочем, я и масонства не признаю.
— А я признаю масонство, — сказал лейтенант. — Это благородная организация.
Кто-то вошел, и в отворенную дверь я увидел, как падает снег.
— Теперь уже наступления не будет, раз выпал снег, — сказал я.
— Конечно, нет, — сказал майор. — Взять бы вам теперь отпуск. Поехать в Рим, в Неаполь, в Сицилию…
— Пусть он едет в Амальфи, — сказал лейтенант. — Я дам вам письмо к моим родным в Амальфи. Они вас полюбят, как сына.
— Пусть он едет в Палермо.
— А еще лучше на Капри.
— Мне бы хотелось, чтобы вы побывали в Абруццах и погостили у моих родных в Капракотта, — сказал священник.
— Очень ему нужно ехать в Абруццы. Там снегу больше, чем здесь. Что ему, на крестьян любоваться? Пусть едет в центры культуры и цивилизации.
— Туда, где есть красивые девушки. Я дам вам адреса в Неаполе. Очаровательные молодые девушки — и все при мамашах. Ха-ха-ха!
Капитан раскрыл кулак, подняв большой палец и растопырив остальные, как делают, когда показывают китайские тени. На стене была тень от его руки. Он снова заговорил на ломаном языке:
— Вы уехать вот такой, — он указал на большой палец, — а вернуться вот такой, — он дотронулся до мизинца. Все засмеялись.
— Смотрите, — сказал капитан. Он снова растопырил пальцы. Снова пламя свечи отбросило на стену их тень. Он начал с большого и назвал по порядку все пять пальцев: sotto-tenente[20] (большой), tenente (указательный), capitano[21] (средний), maggiore[22] (безымянный) и tenente-colonello[23] (мизинец). — Вы уезжаете sotto-tenente! Вы возвращаетесь tenente-colonello!
Кругом все смеялись. Китайские тени капитана имели большой успех. Он посмотрел на священника и закричал:
— Священник каждую ночь сам по себе! — все засмеялись.
— Поезжайте в отпуск сейчас же, — сказал майор.
— Жаль, я не могу поехать с вами вместе, все вам показать, — сказал лейтенант.
— Когда будете возвращаться, привезите граммофон.
— Привезите хороших оперных пластинок.
— Привезите Карузо.
— Карузо не привозите. Он воет.
— Попробуйте вы так повыть!
— Он воет. Говорю вам, он воет.
— Мне бы хотелось, чтоб вы побывали в Абруццах, — сказал священник. Все остальные шумели. — Там хорошая охота. Народ у нас славный, и зима хоть холодная, но ясная и сухая. Вы могли бы пожить у моих родных. Мой отец страстный охотник.
— Ну, пошли, — сказал капитан. — Мы идти в бордель, а то закроют.
— Спокойной ночи, — сказал я священнику.
— Спокойной ночи, — сказал он.
Глава 3
Когда я возвратился из отпуска, мы все еще стояли в том же городе. В окрестностях было теперь гораздо больше артиллерии, и уже наступила весна. Поля были зеленые, и на лозах были маленькие зеленые побеги; на деревьях у дороги появились маленькие листочки, и с моря тянул ветерок. Я увидел город, и холм, и старый замок на уступе холма, а дальше горы, бурые горы, чуть тронутые зеленью на склонах. В городке стало больше орудий, открылось несколько новых госпиталей, на улицах встречались англичане, иногда англичанки, и от обстрела пострадало еще несколько домов. Было тепло, пахло весной, и я прошел по обсаженной деревьями улице, теплой от солнца, лучи которого падали на стену, и увидел, что мы занимаем все тот же дом и что ничего как будто не изменилось за это время. Дверь была открыта, на скамейке у стены сидел на солнце солдат, санитарная машина ожидала у бокового входа, а за дверьми меня встретил запах каменных полов и больницы. Ничего не изменилось, только теперь была весна. Я заглянул в дверь большой комнаты и увидел, что майор сидит за столом, окно раскрыто и солнце светит в комнату. Он не видел меня, и я не знал, явиться ли мне с рапортом или сначала пойти наверх и почиститься. Я решил пойти наверх.