Том Плэт стоял на своем, что лучше было бы бросить якорь в другом месте.
— Счастье переменчиво, — сказал кок. — Присмотритесь, сами увидите. Уж я-то знаю!
Джэк не знал, к кому примкнуть, наконец он согласился с Томом Плэтом, и они отправились вдвоем.
Рыбаки закидывали лесу, снимали рыбу, снов а насаживали на крючки приманку и закидывали в море. Труд этот далеко не безопасен: тяжелая рыба, оттягивая лесу, может опрокинуть лодку. В тумане послышалось чье-то пение. Вся команда шхуны встрепенулась, шлюпки заходили вокруг. Добыча доставалась богатая. Том Плэт звал на помощь Мануэля.
— Нам везет, — сказал Джэк, ловко вонзая в рыбу гарпун, а Гарвей раскрыл рот от удивления при виде ловко управляемой лодки, которая чуть было не опрокинулась от тяжести рыбы. — Живей, Мануэль, тащи нам сюда кадку с приманкой! Сегодня на нашей улице праздник!
Рыба так и клевала. Ее не успевали снимать с крючков. Том Плэт и Долговязый Джэк методически закидывали лесу, стряхивали с нее по временам морские огурцы, за которые она цеплялась, оглушали ударом молотка пойманную треску, складывали ее в кучу. Так работали они до сумерек.
— После ужина мы примемся за чистку рыбы! — сказал Диско.
Это была грандиозная чистка. Опять из воды вынырнули три или четыре касатки, поглотившие выброшенные за борт рыбьи внутренности. Так провозились рыбаки до девяти часов. Диско уже в третий раз приказывал кончать, Гарвей все еще бросал разделанную рыбу в трюм.
— Ты очень быстро привык, — сказал ему Дэн, когда рыбаки ушли и они стали точить ножи. — Сегодня на море случилось много необычного, что же ты ничего не говоришь?
— Некогда разговаривать, — отозвался Гарвей, пробуя только что отточенное лезвие. — Я только что думал о нашей шхуне. Видишь, как она качается!
Маленькая шхуна качалась на якоре среди серебристых волн. Она пятилась, насколько позволяла длина каната, и тогда в клюзе раздавался точно выстрел. Покачивая носовой частью, точно кивая головою, она, казалось, говорила: «Жаль, но я не могу оставаться здесь с вами. Я пойду на север». Вот она собирается уплыть, но вдруг останавливается, трагически загремев снастями. «Я хотела сказать…» — начинает она торжественно, как подгулявший прохожий, обращающийся с речью к фонарному столбу. Впрочем, речь выражалась пантомимой, и конец ее терялся в припадке суетливости. Повинуясь капризу волн, шхуна билась, как щенок, который старается перегрызть свою привязь, тряслась, как неуклюжая женщина в седле, как курица, которой отрезали голову, или корова, ужаленная шершнем.
— Смотри, — засмеялся Дэн, — теперь она говорит проповедь, как Патрик Генри!
Вот она поднялась на волне и жестикулирует утлегарем, бакбортом и штарбортом.
— Дайте, ох дайте мне свободу или смерть!
Вот она попала в полосу лунного света, манерно раскланивается, но в это время захихикало колесо.
— Право, она точно живая! — громко расхохотался Гарвей.
— Она так же устойчива, как дом, и суха, как копченая селедка! — с восторгом отозвался Дэн, стоя на палубе, куда со всех сторон долетали брызги. — «Посторонитесь, посторонитесь, не подходите, не подходите ко мне близко!» — говорит она. — А хорошие теперь строят яхточки! Вся наша шхуна могла бы поместиться в каюте такой яхты. Отец не жалует их. Отец хотя опытный рыбак, но он отстал от века и не судья в этом деле. Случалось тебе когда-нибудь видеть яхту «Электор» в Глостере?
— Сколько может стоить такая яхта, Дэн?
— Груду долларов! Тысяч пятнадцать, а то и больше. Я бы назвал такую яхточку «Hattie S», — закончил он про себя, будто мечтая о чем-то.
Глава 5
В первый раз Гарвей услышал от Дэна, что он хотел бы назвать воображаемую рыболовную яхту, сделанную по модели Бергесса, именем своей шлюпки. Гарвей много слышал о настоящей Хэтти, которая живет в Глостере; ему показали даже локон ее волос. Дэн ухитрился отрезать его на память в то время, как девушка сидела на школьной скамье перед ним; показал Дэн Гарвею и фотографию Хэтти. Ей лет четырнадцать, она страшная гордячка и всю зиму терзала сердце Дэна. Все это поведал Дэн товарищу, взяв с него клятву молчать, на палубе в лунную или темную ночь или среди непроглядного тумана, под звуки плачущего штурвала, среди вечно неспокойного, бурного моря. Мальчики все больше и больше сближались. Раз они затеяли бороться и с яростью преследовали друг друга от кормы до носа, пока не пришел Пенн: он разнял их и обещал, что не скажет Диско, который считал, что драться на вахте еще хуже, чем спать. Гарвей физически был гораздо слабее Дэна и должен был признать себя побежденным.