Сидевший рядом с Кейсом Финн понимающе хрюкнул, хотя смотрел в совершенно противоположном направлении. По правой стороне улицы тянулись склады утильсырья. Среди куч на щербатых, покрытых ржавыми пятнами мраморных плитах валялся развороченный остов паровоза. Поленница безголовых мраморных статуй.
— Домой хочется? — спросил Кейс.
— Дерьмовый городишко, — вздохнул Финн.
Его черный шелковый галстук стал похож на изношенную ленту от пишущей машинки. На лацканах нового костюма появились медальоны из яичных пятен и мясной подливки для люля-кебаба.
— Эй, Джерси, — обратился Кейс к сидевшему сзади армянину, — а где этому парню ставили имплантаты?
— В Тиба-Сити. У него нет левого легкого. Правое — форсированное, так это у вас говорят? Конечно, имплантаты может купить любой, но этот парень — очень талантливый.
«Мерседес» объехал груженную кожами подводу.
— Я же ходил за ним и видел, как падают встречные велосипедисты, пачками, ежедневно. Найдешь такого велосипедиста в больнице, каждый раз одна и та же история. Рядом с тормозным рычагом сидел скорпион…
— «Получаешь то, что ты видишь».[10] Да-а, — сказал Финн. — Я встречался со схемами, как у этого парня. Очень высокая яркость. Мы видим, что он воображает. Думаю, он свободно может сжать импульс и сжечь сетчатку.
— А ты говорил это своей знакомой? — Терзибашьян подался вперед. — В Турции женщина — все еще женщина. Эта же…
— Только посмотри на нее косо, — Финн хмыкнул, — она повяжет тебе яйца вместо галстука.
— Я не понимаю эту идиому.
— Ничего страшного, — вмешался Кейс. — Она означает «заткнись».
Армянин откинулся назад, оставив после себя металлический запах лосьона. Он зашептал в рацию «Саньо» странную смесь греческих, французских и турецких слов, среди которых изредка попадались английские. Рация отвечала ему по-французски. «Мерседес» мягко свернул за угол.
— Базар пряностей, который иногда называют египетским, — сообщил автомобиль, — образовался на месте древнего базара, построенного султаном Хатисом в тысяча шестьсот шестидесятом году. Это центральный городской рынок, где продают пряности, программное обеспечение, парфюмерию, лекарства.
— Ага, лекарства, — сказал Кейс, глядя, как дворники ходят туда-сюда по пуленепробиваемому лексану. — На какой, говоришь, дури сидит Ривьера?
— На смеси кокаина и меперидина, — сказал армянин и опять что-то забормотал в передатчик.
— Эту смесь называют демерол, — пояснил Финн. — Он спидболовый клоун, выходит. Интересная у тебя, Кейс, компания.
— Пустяки, — сказал Кейс, поднимая воротник куртки, — мы заменим этому засранцу поджелудочную или еще чего.
Как только они оказались на базаре, лицо Финна заметно прояснилось, как будто его обрадовала толпа и ощущение замкнутого пространства. Они шли вслед за армянином по главному торговому залу, крытому закопченными листами пластика на железных, выкрашенных зеленой краской опорах эпохи паровых машин. Вокруг извивались и подмигивали тысячи парящих в воздухе реклам.
— Вот это да! — восхитился Финн, хватая Кейса за руку. — Глянь-ка. — Он показал пальцем. — Это же лошадь. Ты видел когда-нибудь лошадь?
Кейс посмотрел на чучело животного и мотнул головой. Оно стояло на чем-то вроде пьедестала возле прохода к торговым рядам, где продавали птиц и обезьянок. Ноги чучела облысели и почернели от прикосновения бесчисленных рук.
— А я вот видел лошадь, в Мериленде, — сказал Финн. — Года через три после пандемии. Какие-то арабы все еще пытаются воссоздать лошадей из ДНК, но ни хрена не получается — дохнут.
Коричневые стеклянные глаза животного как будто следили за ними, когда они проходили мимо. Терзибашьян привел их в кафе с низким потолком, которое, казалось, существовало здесь со времен основания рынка. Костлявые мальчишки в грязных белых куртках метались среди переполненных столиков, балансируя металлическими подносами с бутылками «Тюрк-Туборга» и крохотными стаканчиками чая.
Около входа в кафе Кейс купил у разносчика пачку «Ехэюань». Армянин все еще переговаривался по рации.
— Пошли, — сказал он, — объект вышел из дому. Каждую ночь он садится в метро и едет сюда, чтобы купить у Али свою смесь. Ваша женщина рядом. Пошли.
Переулок был старый, со стенами из темных каменных блоков. Неровные известняковые плиты тротуара пахли бензином, насквозь пропитавшим их за сто лет.
10
Аллюзия на основной принцип построения машинного интерфейса: «What you see is what you get» (обычно не переводится). В свою очередь, эта фраза восходит к Льюису Кэрроллу. В «Алисе в Стране чудес» Шляпник рассуждает о нетождественности фраз: «Я вижу то, что ем» и «Я ем то, что вижу».