О пьесе больше не упоминалось, и Готье надеялся, что Ноэль либо забыла о ней, либо не сумела выучить текст. Когда наутро она ушла, то пообещала вечером пообедать с ним.
— Ты можешь бросить Филиппа? — спросил Готье.
— Я уже ушла от него, — просто ответила Ноэль.
Секунду он пристально смотрел на нее, а затем сказал:
— Понял.
Но он не понял. Ничего не понял.
Ночь они тоже провели вместе. В основном они занимались любовью, а в промежутках беседовали. Ноэль проявляла к нему такой интерес, что он вдруг заговорил о том, чего не касался долгие годы. Он рассказал Ноэль о многих сугубо личных подробностях своей жизни. Этим он не делился еще ни с кем. О пьесе, которую он дал ей прочесть, по-прежнему не заходило речи, и Готье поздравил себя с тем, что так ловко решил проблему.
Вечером следующего дня, когда они поужинали, Готье пошел в спальню.
— Подожди, — остановила его Ноэль.
Он повернулся и удивленно посмотрел на нее.
— Ты обещал, что послушаешь пьесу в моем исполнении.
— Да, к-конечно, — заикаясь, согласился Готье. — В любое время, когда ты будешь готова.
— Я готова.
Он отрицательно покачал головой.
— Я не хочу, чтобы ты ее читала, дорогая, — возразил он. — Я собираюсь послушать тебя, когда ты выучишь ее наизусть. Тогда я смогу посмотреть, какая ты актриса.
— Я выучила ее наизусть, — ошарашила его Ноэль.
Он взглянул на нее с недоверием. Не может быть, чтобы она выучила всю роль за три дня.
— Ты готов меня слушать? — спросила она.
У Армана не оставалось выбора.
— Конечно, — ответил он. Жестом Готье показал на середину комнаты. — Здесь будет твоя сцена. А зрительным залом стану я.
Он уселся на большое и удобное канапе. Ноэль начала исполнять пьесу. У Готье тело покрылось гусиной кожей. Верный признак того, что исполнение было на уровне. Он всегда так реагировал на истинный талант. Не то чтобы Ноэль сразу проявила качества зрелой актрисы. Совсем наоборот. В каждом ее движении, в каждом жесте сквозила неопытность. Но в ней было нечто большее, чем просто умение. Ноэль подкупала редкой искренностью исполнения, природным талантом, которые придавали каждой реплике новое звучание и окраску.
Когда Ноэль закончила монолог, Готье сказал ей от всего сердца:
— Думаю, что когда-нибудь ты станешь знаменитой актрисой, Ноэль. Я говорю серьезно. Я собираюсь отправить тебя к Жоржу Фаберу. Это лучший педагог по части драматического искусства во всей Франции. Занимаясь с ним, ты сумеешь…
— Нет.
Он удивился. Опять это мягкое «нет». Твердое и окончательное.
— Что нет? — спросил Готье в некотором замешательстве. — Фабер не берет всех подряд. Он занимается только с ведущими актерами. Он возьмет тебя лишь потому, что я попрошу его об этом.
— Я собираюсь заниматься с тобой, — заявила Ноэль.
Готье почувствовал, что в душе у него закипает злоба.
— Я не занимаюсь подготовкой актеров, — огрызнулся он. — Я не педагог. Я работаю с профессионалами. Когда ты станешь профессиональной актрисой, тогда я стану работать с тобой. Тебе понятно?
Ноэль утвердительно кивнула:
— Да, Арман, я понимаю.
— Вот и хорошо.
Он смягчился и обнял Ноэль. В ответ она горячо поцеловала его. Теперь Готье знал, что волновался напрасно. Ноэль ничем не отличается от остальных женщин. Она любит, чтобы ею командовали. Больше у него не будет с ней проблем.
Ночью они занимались любовью, и Ноэль превзошла себя. Готье полагал, что, возможно, на нее возбуждающе подействовала та легкая ссора, которая произошла у них днем.
Той же ночью он сказал ей:
— Ноэль, ты можешь стать замечательной актрисой. И тогда я буду очень гордиться тобой.
— Спасибо, Арман, — прошептала она.
Утром Ноэль приготовила завтрак, и Готье отправился в театр. Когда днем он позвонил ей, никто не ответил. Вернувшись вечером домой, он не застал ее. Готье долго ждал ее возвращения и, поскольку она так и не пришла, всю ночь не сомкнул глаз, думая, что с ней случилось несчастье. Он пробовал звонить ей на квартиру, но и там не взяли трубку. Он послал телеграмму, но она вернулась назад, и, когда после репетиции он пошел к Ноэль домой, никто не открыл ему дверь.
Всю следующую неделю Готье прожил как в лихорадке. На репетициях у него ничего не получалось. Он кричал на актеров и окончательно вывел их из равновесия. Тогда второй режиссер предложил прерваться на денек и немного успокоиться. Готье согласился. После того как актеры ушли, он, сидя на сцене в одиночестве, пытался разобраться, что же с ним произошло, и пришел к выводу, что Ноэль просто обычная баба, дешевая, честолюбивая блондинка с душой продавщицы, задумавшая стать звездой. Про себя Готье пытался очернить ее, но вскоре убедился, что это бессмысленно. Он должен вернуть ее. Всю ночь режиссер бродил по парижским улицам, заходил в небольшие бары, где его никто не знал, и напивался. Он ломал себе голову, как найти Ноэль, но ничего не придумал. Он даже не знал ни одного человека, с которым можно было бы поговорить о ней. Разве что с Филиппом Сорелем. Нет, об этом не могло быть и речи.