— Но откуда у меня вдруг возник иммунитет? — спросил отец, не пытаясь скрыть изумления. — Тридцать лет назад я едва не ослеп, попав под удар стрекала. Мне тогда показалось, что мое лицо горит огнем.
— Но с тех пор вы ели триффидов и, постоянно работая с ними, подвергались воздействию их яда. Дозы были настолько ничтожны, что угрозы для здоровья не представляли. В течение многих лет эти крошечные дозы стимулировали развитие иммунитета. Именно так возникает иммунитет у заклинателей змей. Яд их питомцев перестает на них действовать. — Райдер Чи обошел всех сидящих за столом, осмотрел руки и сказал: — У четверти этих людей отрицательная реакция на мой тест. Думаю, что результат можно экстраполировать и на всех жителей острова Уайт. Таким образом, многие тысячи ваших людей обладают иммунитетом и могут приступить к освобождению своей бывшей родины. Мой отец утратил дар речи, что, надо сказать, случается с ним крайне редко. Видимо, то, что он услышал, нуждалось в самом серьезном осмыслении. Он столько лет корпел в лабораториях, пытаясь изыскать научный способ истребления растений-убийц, а тем временем его тело без его ведома самостоятельно решило эту проблему. Великий Билл Мэйсен сидел за столом рядом с Кристиной и с немым восторгом взирал на свою обнаженную руку. В его глазах я увидел отражение нового мира. Все эти события произошли более шести месяцев назад. Несмотря на то что сегодня последний день марта, мы еще никак не можем оправиться от последствий самой суровой на моей памяти зимы. Город пронизывали ледяные ветры, превращая мир за окном моего офиса на девяностом этаже в сплошной снежный водоворот. Обычно из моих окон открывается прекрасный вид на Статую Свободы, воздвигнутую много лет назад на том месте, где воды Гудзона вливаются в Атлантический океан. Неподалеку от женщины с факелом находится крошечный островок, на котором в тюрьме для одного человека продолжает заходиться ревом бессильной ярости ослепший Торренс. В то время как разбросанные по миру колонии людей, следуя древнему инстинкту, воевали друг с другом, большая вселенная жила по своим законам, приводящим в движение весь небесный механизм. Пока мы сражались за контроль над Манхэттеном, пылевое облако, погрузившее Землю во тьму, по-прежнему дрейфовало по Солнечной системе. Время от времени между нашей планетой и Солнцем повисала густая вуаль, превращая дни в ночи. Особенно серьезное затемнение пришлось на летние месяцы. Августовские заморозки погубили урожай. В сентябре толщина снежного покрова на острове Уайт и в южных штатах Америки достигала пяти дюймов. К октябрю облако удалилось, чтобы продолжить свое странствие в безднах космоса. Несмотря на периоды радости, вызванные рождением сына и выздоровлением Ровены, мне приходилось посвящать большую часть времени борьбе с горькой реальностью. Мне казалось, что наша битва с природой за пищу не закончится никогда. В качестве платы за освобождение ньюйоркцам пришлось резко сократить свои запросы, и не было никакой надежды, что время безудержного потребления вернется в обозримом будущем. Нельзя было исключать и то, что эти дни ушли навсегда. Триффиды никогда не были столь агрессивны, как сейчас. Они мутируют быстрее, постоянно порождая новые, все более и более опасные виды. Но, к счастью, жители острова Уайт, обитатели Нью-Йорка и «лесовики» наконец сумели объединить усилия в борьбе с голодом, холодом и угрозой триффидов. И вот я сижу за письменным столом. За окном ревет ледяной ветер, бросая пригоршни снега в стекло офиса, а в соседней комнате спокойно спит крошечный Уильям. Повествование о моих приключениях достигло той стадии, когда следует написать одно простое слово — КОНЕЦ. Сделав это, я найду Керрис, выпью с ней кофе и отправлюсь домой. От того, чтобы написать волшебное слово, меня удерживает одна мысль. Разве можем мы сказать, рассуждая о цивилизации вообще или о судьбе отдельных людей: «Мы достигли конца»? Это будет совершенно ложное утверждение, поскольку бесконечный мир продолжает развиваться и за этой точкой. Я пришел к этому заключению полчаса назад, когда ко мне заскочил Сэм Даймс.
— Прости за вторжение, Дэвид. Но я хочу, чтобы ты взглянул на это… — Он протянул листок бумаги. Это был доклад наших радистов о том, что они неожиданно поймали необъяснимый и неподдающейся расшифровке радиосигнал потрясающей мощности. Записывая эти строки, я все еще вижу, как Сэм, размахивая руками, ходит по кабинету и возбужденно пересказывает Керрис содержание доклада. Он говорит о том, что сигнал пришел из какого-то отдаленного уголка Земли, что по сравнению с таинственным передатчиком наши лучшие установки похожи на жестяной мегафон и что он планирует направить экспедицию на поиски источника радиоволн… Теперь вы видите, что это вовсе не конец. Всего несколько минут назад я предполагал, что проведу пару унылых месяцев в этом кабинете, разрабатывая расписание полетов, устанавливая расценки на доставку авиапочты и занимаясь иными полезными и скучными делами. Теперь я снова увидел себя за штурвалом самолета. Солнце золотит крылья, двигатели за пластиком кабины поют свои сладкие песни, а подо мной без конца и края расстилаются земли, которые предстоит исследовать. Поэтому, подойдя к последней странице своего повествования, я не хочу следовать традициям. Я не имею права написать слово КОНЕЦ. Стоя на пороге нового мира и в преддверии новых приключений, я могу написать с чистым сердцем: ЭТО ТОЛЬКО НАЧАЛО…