— Должно быть, никого не встретим у изгороди, — проговорил Дубнов, — ишь, как дождь хлещет!
— Что ж тогда делать? — взволнованно спросил Леон.
— Возьмем гикнем по-соловьиному… знаешь, как у нас, на Руси, Соловей-разбойник гикал?
— Слышал что-то, — рассеянно ответил Леон, внимательно всматриваясь в дорогу, чтобы не свалиться в овраг. — Боюсь, как бы гиканьем таким не испугать всего терема.
Трое молодых людей прошли до дома князя Пронского и завернули за угол, пробираясь к запущенному углу сада, где у тына часто встречались Леон с Ольгой.
Дом Пронского был ярко освещен и в нем были заметны какое-то необычайное движение и суета. Слуги бегали взад и вперед, слышались крик и сдержанный смех; к воротам подъезжали то в рыдванах, то в розвальнях, то на конях.
— Смотри-ка, — указал Дубнов на женскую половину терема, — что-то бабы будто всколыхнулись — словно пчелы в пчельнике… Неспроста, поди! Уж не скончалась ли, грехом, княгиня? Надо узнать. Постой-ка, пойду посмотрю, ждет ли с рыдваном Еремка наш, — озабоченно проговорил стрелец, — я сбегаю за угол, а вы спрячьтесь пока под липой. Княжна, поди, не ждет тебя? — кинул он Леону.
— Если бы ничего не приключилось, может, вышла бы, — печально ответил Леон.
— Погоди, все узнаем, — проговорил Дубнов и, юркнув в сторону, исчез во мраке.
Леон и царевич встали под густую липу, куда дождь совершенно не проникал через листву, так что они могли стоять некоторое время под этой надежной защитой.
Стрелец скоро вернулся с известием, что рыдван с Ерем кой стоит в укромном месте.
— Теперь ты, князь, сходи к тому месту, где встречался с княжной, — проговорил Дубнов, — может, она девку какую-нибудь выслала к тебе, если сама не смогла выйти.
Леон послушно прошел к заветному тыну, где с княжною коротал душистые весенние ночи, и взглянул на высокую стройную яблоню, молчаливую свидетельницу их минувшего счастья. Под ее ветвями теперь никого не было видно, возле ее ствола не белело ничье светлое платье, и кругом было неуютно и уныло в эту ненастную ночь. Леон грустно поник головой.
Вдруг в кустах что-то зашуршало, и Леон уловил ухом чьи-то крадущиеся, робкие шаги. Он встрепенулся и стал вглядываться в; темноту.
Кто-то тихо-тихо кашлянул. Молодой грузин чуть слышно ответил таким же кашлем и осторожно прошептал:
— Княжна!
Тогда возле него, словно из-под земли, вынырнула закутанная женская фигура и схватила его за руку. Не видя в темноте ее лица, спрятанного под суконный охабень, накинутый на голову, Джавахов охватил женщину руками и прижал к своей груди.
— Пусти, пусти! — раздался из-под охабня заглушенный, незнакомый ему голос, полуиспуганный, полусмеющийся. — Вот скажу княжне, что девок обнимаешь.
— Кто ты? — отшатнувшись, спросил Леон.
— Не бойся! Меня княжна прислала…
— А, она!.. Что с нею? Она здорова? Почему не пришла, непогода помешала?
— Здорова она, да… беда у нас, князь, беда!
— Что же приключилось? — заторопил девушку Леон.
— Вишь, князь Борис Алексеевич спервоначалу дал княжне согласие с тобой обвенчаться… Ну, наша княжна малиновкой запела, да, видно, горе уж ее такое, судьба ее злосчастная — приехала боярыня Хитрово, о чем-то покалякала с князем, и вышел приказ…
Девушка остановилась, видимо, будучи не в силах нанести удар, который, она знала, разобьет сердце юноши.
— Говори же, говори, не томи ты меня! — простонал Леон.
— Княжну сейчас обвенчают с Черкасским, — быстро выговорила девушка и вздрогнула от страшного крика, вырвавшегося из груди несчастного. — Тише, или ты очумел? Смерти моей хочешь? — остановила она его.
Но дождь и ветер относили звуки их голосов в противоположную сторону от дома, и никто не слыхал безумного крика отчаяния, кроме терпеливо ожидавших под липой стрельца и молодого царевича, и они с быстротою молнии кинулись на этот крик.
— Княжна прислала меня сказать тебе, князь, чтобы ты забыл ее; видно, такова воля Божья. Прости ее, князь! — И девушка, низко поклонившись Леону, двинулась было идти.
Леон стоял, как заколдованный, не шевелясь и не произнося ни слова; казалось, он не слыхал последних слов посланницы и бессмысленно смотрел ей в лицо, едва белевшее в ночной темноте.
— Или ничего и не скажешь? — спросила девушка, не поняв его молчания. — Осерчал, что ли? Что ж, княжна не виновата! Ай! — вдруг взвизгнула девушка и от перепуга присела на землю, прикрывшись охабнем.
Возле Леона появились Дубнов и царевич Николай.