— Не тебе бы, Борис Алексеевич, попреки делать, да не мне бы слушать! — многозначительно возразила боярыня.
— Ты на что мечешь, Елена? — хмурясь спросил князь.
— Ох, князь, глаз-то мне не отводи…
— Что правда, то правда, ворон ворона видит издалека. Ну, стало быть, мы и должны пособлять друг другу. И, как бы ты хотела, мы с тобой таких делов понаделали бы…
— Примерно каких это? — насмешливо спросила боярыня.
— Что зря языком звонить? Хотя и с умом, а все-таки баба!
Слова князя задели Хитрово за живое, и она уже хотела прямо заговорить с ним о «полячке». Но он не дал ей раскрыть рот и сам, будто к слову пришлось, равнодушно проговорил:
— Кабы ты в самом деле мне близким человеком была, ты меня давно от жены постылой вызволила бы! Эдак бы по царскому указу да в монастырь ее.
— За какие такие провинности?
— Мало ли что! Можно придумать…
— Неправду? Ну, это не след. Да и зачем царя вмешивать? Справься сам… Вон как Евсей Верещагин жену избил смертным боем до крови, а по ранам солью натер.
Пронский, вспыхнув, отвернулся.
Боярыня поняла его смущение и внутренне содрогнулась. Неужели он был до того жесток, что подверг свою жену подобной же пытке? Но почему же княгиня Анастасия Петровна не жаловалась родным, которых у нее было немало и даже в большой чести у царя, как, например, ее свояк Михаил Федорович Ртищев?
Эти вопросы вертелись у боярыни на языке, но она не сказала ничего, а предложила князю поступить так же, как поступил один именитый боярин, желавший избавиться от жены менее кровавым образом, чем было принято в те суровые времена.
— Постриги княгиню в пустой избе без родственников и записи, а потом отошли куда-нибудь! — посоветовала она, сознавая, что лучшая доля княгини все же пострижение.
— Опасливо: могут выдать, а тогда батоги и Сибирь, осрамят на всю Русь. Ведь дочь… души в матери не чает. Нет, лучше, как согласие на посестрию, ничего нет.
Посестрией называлась постригшаяся в монахини жена при живом муже; муж — побратимом. Но достигалось его побратимство и посестрие нелегко. Часто муж добивался согласия от жены на это новое родство тяжелыми побоями, угрозами и разными мучениями.
— А княгиня не хочет? — спросила Елена Дмитриевна.
— Как корова уперлась и ни с места.
— Что ей так люба жизнь в миру?
— Дочь, вишь, жаль…
— Так постриги их вместе.
— Думал было, говорил, и на это не согласна.
— Так оставь ее, пусть живет. Не мешает она, чай, твоей гульбе?
— Нельзя этого, — упрямо ответил князь. — Так ты помочь в этом деле не можешь?
Елена Дмитриевна отрицательно покачала головой.
Собеседники замолчали. Боярыня взглянула на часы. Уже давно время прийти князю Джавахову. Солнце стало уже садиться, наступали ранние сумерки.
— Огня бы зажечь, — проговорила Елена Дмитриевна и крикнула девушке.
— Я скоро уеду, погоди огонь зажигать, — предложил князь.
В это время вошла Евпраксия с подносом и медом в серебряной чарке и с поклоном поставила перед князем.
— Анна уже вернулась? — спросила боярыня.
— Давно! — ответила Евпраксия и на вопросительный взгляд боярыни смущенно потупилась.
Хитрово тревожно окинула девушку взглядом и выслала ее из комнаты, приказав прислать Анну.
Пронский выпил мед и обратился к боярыне:
— Стало быть, в оном мне отказали? Ну, Бог с тобой! А на свадьбу не откажешь прийти?
— Вот это с радостью. И подарок невесте ценный припасу, и жену твою повидаю с охотой.
Пронский незаметно прикусил губу:
— Ну, вот теперь еще одна просьба. Царя с царицею ко мне на свадьбу сговори, да царевну… Елене Леонтьевне с государем дай свидеться, — проговорил он и облегченно вздохнул, точно тяжесть упала с его плеч.
— За первое даю слово, а… за царевну с чего так хлопочешь?
— Елена, ведомо ведь тебе, что ты одна мне на свете люба, — с убедительностью произнес Пронский. — В чем же ты сомневаешься?
— Почему хлопочешь-то о царевне? — повторила боярыня.
— Тут дело не любовное, а важное, государское, — начал Пронский, сев рядом с боярыней и понизив голос. — Хочу привести я царство грузинское, а потом и другие по ту сторону Иверских гор царства маленькие в вековечное подданство государю-батюшке. Приехала теперь царевна Елена Леонтьевна сюда на Москву помощи просить для свекра, царя Теймураза, а я смекаю так, что дело можно оборудовать в другую сторону. Внучек Теймураза здесь с нею, она и он могут свое царство русскому царю и вовсе отдать. Теймураз стар уже, сын его, муж Елены Леонтьевны, находится в Персии в аманатахможет, его уже и в живых нет; она пока за сына править страной может, а соправителя ей назначит наш государь Алексей Михайлович.