Царевич отвел старика в противоположный угол комнаты и там подробно рассказал о случае с Леоном.
Мальчик говорил горячо и старался выгородить своего наставника перед отцом, а когда кончил, то, заглядывая под насупленные седые брови в глаза князю, спросил:
— Ты видишь, Леон ни в чем не виноват, не правда ли?
— Так зачем же он скрыл от меня потерю кинжала! — угрюмо спросил старик.
— Леон боится тебя, князь Вахтанг!
— Боится, значит, знает, что совершил нехорошее дело.
— Что же худого он сделал, князь?
— Разве он отомстил обидчику, осмелившемуся оскорбить Джавахова? — сверкнув глазами, спросил князь.
— Но он поразил его кинжалом! — произнес царевич.
— Хорош удар!.. — презрительно возразил Вахтанг. — Враг остался жив!
— Он не убийца! — гордо повторил мальчик слова своего наставника.
Старый грузин холодно посмотрел на царевича.
— Это тебя Леон научил? — проговорил он. — Хорошему же он тебя учит! Ты не будешь уметь держать оружие в руках с такими понятиями. Нас учили за обиду убивать, — с горечью произнес Вахтанг. — А вас, юношей грузинских, скоро будут безнаказанно бить по лицу!
Лицо царевича перекосилось, глаза засверкали, как у молодого львенка, и он схватился за свой кинжал.
— Потише, потише, мальчик! — остановил его князь, положив свою сильную, загрубелую в боях руку на его плечо. — Ты еще молод, чтобы грозить старику!
— Да счастье твое, что ты старик, а то я показал бы тебе, что оскорбления не остаются у нас безнаказанными, — надменно произнес царевич.
Эта вспышка очень понравилась старому князю.
— Ну, ладно, — спокойнее проговорил он. — Так помоги вот сыну вернуть наш старый дедовский кинжал!
— Я сам верну его, — вмешался Леон, недовольный тем, что отец дает ему в компаньоны мальчика.
— Что ж ты до сих пор не взял его?
— Некогда было, — хмуро ответил Леон.
Царевич стал проситься взять и его на поиски.
— Возьми его, — произнес старик Джавахов, — он славный будет воин.
— Да на что он мне? — уклонился Леон. — Если понадобится, возьму.
В это время кончилось совещание совета. Приближенные царевны решили попытаться одарить боярина Милославского и через его сестру действовать в пользу Грузии.
— Кто повезет подарки? — спросил князь Зичианов.
— Ну, хотя бы ты, князь, — предложили ему.
— Нет, меня увольте! — возразил он, кланяясь. — Устал я и стар для этого тонкого дела, лучше просите князя Орбелиани.
— Я сделаю, что мне прикажет моя царевна, — почтительно склоняясь в ее сторону, ответил Орбелиани.
— Я прошу тебя, князь! — скромно опуская глаза, ответила польщенная Елена Леонтьевна.
Порешив на этом, грузины стали расходиться. Все поочередно подходили к царевне и низко кланялись ей. Она сидела, не шевелясь, потупившись; возле нее стоял царевич и важно отвечал наклонением головы на поклоны князей.
Глава 20
Внешний вид избушки ворожеи Марфуши нисколько не изменился с тех пор, как в ней была несколько лет тому назад боярыня Елена Дмитриевна. Внутри она была все так же грязна и неуютна, и по-старому сидела над котелком с варящимися в нем какими-то травами Марфуша.
Годы точно не коснулись ее худощавого, цыганского типа лица; на нем так же светились энергией и силой мрачные темные глаза, пытливо высматривавшие из-за нависших над лбом всклоченных черных как смоль волос. Только вокруг рта лежала складка не то презрения ко всему окружающему, не то затаенного горя…
Помешав травы, она встала, подошла к маленькому слюдовому оконцу и посмотрела на улицу. Было темно, хоть глаз выколи. Кругом было пустынно и глухо; только слабое журчание ручейка доносилось откуда-то неподалеку.
— Никто больше не придет, поздно… Да и время не для волшебства… — проговорила Марфуша, и странная усмешка тронула ее бледные губы. — Вишь, Вербная неделя; они ее чтут и ворожить не станут… Верующие ведь! Много ли сегодня наработала?..
С этими словами она задернула оконце платком и пошла к маленькому сундучку, стоявшему рядом, в чуланчике. Вытащив его на середину избы, она присела на корточки и замысловатым ключиком отперла свою сокровищницу, на дне которой оказались горки золота и медной монеты.
Глаза ворожеи потускнели, подернувшись точно слезой.
— Сколько бед натворило это золото, — прошептала ворожея. — И все-таки мне еще мало! Этого не хватит, чтобы сделать счастливой мою Танечку! Ах, Таня, Таня, ради тебя терплю я муки, души загубила — и свою, и людские, а тело мое слабое ежеминутно адова огня трепещет! Матушка, матушка, — вскрикнула она, — .завета твоего не исполнила!