Наверно, Новик понял, что так получится не разговор, а ссора, да еще при людях. Он помолчал немного и сел у края стола.
— Ладно. Я вас научу, — сказал он спокойнее. — Где комбед?
— Вот Богатька Степанида, сейчас придет Гончарик. Семена не будет, повез зерно на станцию, — преодолевая возбуждение, тише ответил Левон.
— Ну что ж, будет полномочно. Сельсовет, комбед, представитель окружкома — будет полномочно. Надо решать. Открывай совместное заседание.
— Это… Совместное заседание считается открытым, — проворчал Левон и смолк.
— Вопрос один: отпор саботажникам колхозного движения, — подсказал Новик. — Пунктом первым предлагаю: раскулачить Гужова Ивана. Как кулацкого подпевалу и саботажника.
Новик решительно пристукнул по ободранной столешнице, взглянул на Степаниду, потом продолжительным взглядом остановился на лице Левона. Левон навалился грудью на стол и затих.
— А по какой статье? — спросил он, помолчав. — У него земли четыре десятины. Самый середняк.
— Знаю, — сказал Новик. — Его надел рядом с нашим. Земли немного, согласен. Но саботажник, сорвал собрание. Срывщик, значит. Когда упрется, ничем не сдвинешь. Уж я его знаю…
Степанида молчала — к такому повороту дела она была не готова. В ее глазах Гуж ничем не отличался от прочих: был не богаче других, разве что проявлял больше усердия в работе, к тому же имел двух сыновей, работников в самой силе, а три мужика в хозяйстве — это тебе не три бабы. Ворочают, ого! Но почему раскулачивать?
— Так он же других не подбивал. Он сам не пошел, при чем же здесь срывщик? Или саботажник? — напряженно рассуждал за столом Левон, перекладывая с места на место бумагу.
— Как вы не понимаете?! — резко повернулся к нему Новик. — Его не сдвинете — не сдвинутся и остальные. На него в деревне всегда оглядывались — авторитет! Вот мы и ударим по этому авторитету! Тогда запоют иначе. Побоятся.
— А хиба это правильно? — набравшись духу, сказала Степанида. — Раскулачивать, которые кулаки. А Гуж — середняк. Нет, я не согласная.
— Ну и руководство! Ну и актив! — возмутился Новик и вскочил от стола. — Головотяпы вы! Он ведь хуже любого мироеда. Он саботажник! Срывает коллективизацию в Выселках. А Выселки срывают темп в районе. Район — срывщик в округе, вы понимаете, что это такое? За это по головке нас не погладят. И нас и вас!
— Как хотите, а несправедливо это, — не соглашалась Степанида.
В горле у нее перехватило, и она уже готова была не сдаваться, но Новик вдруг встрепенулся и закричал, будто она оскорбила его:
— Какая справедливость, тетка! У вас мракобесие в голове, отсталое представление о какой-то неклассовой справедливости! А мы должны руководствоваться единственно классовой справедливостью: никакой пощады врагу! Тот, кто стоит у нас на пути, — враг, и мы ему ломаем хребет. Иначе нам не видать новой жизни. Нас самих сотрут в порошок. У вас капитулянтские правоуклонистские взгляды, которые надо беспощадно искоренять!
Степанида молчала, подумав, может, и так, может, этот Новик и прав. Конечно, он умный, образованный, не то что она — ходит во второй класс ликбеза. Но Степанида как представила себе это раскулачивание, так ей стало муторно. Что было делать?
— Как я скажу нашим деревенским? — мучительно ерзал за столом Левон. — Что саботажник? Поймут разве? Нет, не поймут. Потому что и сам не понимаю, — говорил он, все перекладывая на столе бумажку — то ближе, то дальше, то по одну сторону от себя, то по другую.
В это время размашисто растворилась дверь и с улицы в хату вскочил рослый парень в шинели с яркими малиновыми петлицами на воротнике, снял с головы островерхий шлем с широкой звездой спереди. Выглядел он усталым, запыхавшимся, видно, от спешки, а глаза светились живостью и удовлетворением от переполнявшей его молодой силы, нерастраченной душевной щедрости.
— Опаздываешь, Гончарик, — мрачно упрекнул Левон. — Давно ждем…
— Только прибежал из местечка, мать говорит: комбед.
Василь Гончарик сначала поздоровался за руку с Новиком, потом с Левоном, Недосекой, тронул плечо Потапа, пожал холодноватыми пальцами руку Степаниде.
— Я возле вас, тетка.
— Садись, — слегка подвинулась Степанида. Ей было не до Гончарика — большая тревога охватила ее душу.
— О чем разговор? — спросил Гончарик, все еще усмехаясь, с симпатичными ямочками на раскрасневшихся щеках. Он только осенью вернулся из армии, отслужив действительную на Дальнем Востоке, теперь собирался жениться. На его вопрос никто не ответил, все озабоченно насупились, и он, что-то почувствовав, также согнал с лица милую усмешку. Степанида шепнула: