Лалджи не торопился с ответом, наблюдая за тем, как безрогие быки доедают последние калории.
— Нет. — Он вновь взвесил на руке пружину, стараясь перехватить ее поудобнее. — За остальными придет мой помощник.
Когда Лалджи повернулся к двери, он услышал звук отодвигаемой от животных кормушки и их недовольное ворчание. И в который раз пожалел, что согласился на поездку.
Эта идея пришла в голову Шрираму. Они сидели на крыльце, под навесом у Лалджи, в Новом Орлеане, сплевывая сок бетеля в канаву и глядя на струи дождя. Шахматная партия была в самом разгаре. В конце переулка в сером утреннем тумане скользили велорикши и велосипедисты, влажно поблескивали их зеленые, красные и синие полимеровые пончо.
Подобные партии стали традицией, приятным ритуалом, когда Лалджи находился в городе, а у Шрирама выдавался перерыв от работы в маленькой кинетической компании, где он заряжал домашние и лодочные пружины. Их связывала многолетняя дружба, приносившая немало пользы, когда Лалджи удавалось сохранять калории, исчезавшие в глотках голодных мегадонтов.
Оба играли в шахматы не слишком хорошо, и их партии часто превращались в серию быстрых разменов; водопад взаимоуничтожения, после которого доска пустела, и оба недоуменно взирали на нее, пытаясь понять, стоило ли им так ходить. После очередного размена Шрирам спросил у Лалджи, не собирается ли он вверх по реке, за границы южных штатов.
Лалджи покачал головой и сплюнул кровавый сок бетеля в переполненную дождевой водой канаву.
— Нет, там еще ни разу не возникло ничего прибыльного. А джоулей нужно потратить слишком много, чтобы добраться туда. — Тут Лалджи с удивлением обнаружил, что у него все еще остается ферзь, и воспользовался им, чтобы съесть пешку противника.
— А если расход энергии будет оплачен?
Лалджи рассмеялся, дожидаясь ответного хода Шрирама.
— Кем? «Агрогеной»? Или людьми из ИП[1]! — Но слова женщины потонули в шуме.
Трэн пробивался сквозь толпу, расталкивал женщин с хозяйственными сумками, полными белых корней лотоса и пурпурных баклажанов, уворачивался от фермеров и их тарахтящих бамбуковых ручных тележек, протискивался мимо контейнеров с кальмарами и змееголовыми рыбами. Он метался по рынку, как убегающий вор, протискиваясь между людьми, спешил прочь, стараясь оказаться подальше от отсеченных голов своей семьи и соплеменников.
Он бежал все дальше и дальше.
Выскочил на одну из главных улиц города — Кароэ-Кранг-роуд — и окунулся в лучи яркого солнца и взвесь пылевидного помета. Мимо проносились велорикшы. Вокруг высились пальмы и банановые деревья.
Внезапно паника, охватившая Трэна, сошла на нет. Он остановился, уперся ладонями в колени и попытался восстановить дыхание, проклиная собственную тупость. Глупец. Глупец. Если ты не будешь есть, то умрешь. Он выпрямился и хотел было повернуть обратно, но в сознании вновь возникла груда дурианов, и он побрел дальше, борясь с тошнотой. Трэн знал, что не сможет вернуться. Не сможет спокойно смотреть на кровавые груды. Он резко наклонился — живот скрутило, но изо рта потекла лишь слюна.
Он вытер рот рукавом костюма от Братьев Хван, заставил себя выпрямиться и посмотрел на окружавшие его чужеземные лица. Море чужаков, называвших его фарангом, море, в котором он должен научиться плавать. Мысль об этом вызывала у него отвращение. Подумать только, ведь в Малакке, после двадцати поколений его клана, укоренившегося в городе, он был таким же незваным гостем! И история его уважаемого клана являлась лишь сноской в китайской экспансии, которая оказалась столь же преходящей, как ночная прохлада. Его народ был подобен горсти риса, случайно высыпанной на карту мира, а потом сброшенной прочь.
Поздно ночью Трэн разгружал фирменный редсилк «ютекс», приношение Картофельному богу. Удачная работа. Счастливый момент, хотя колени у него стали ватными и возникло ощущение, что скоро они перестанут подчиняться. Замечательная работа, хотя руки у него дрожали из-за необходимости ловить тяжелые мешки, когда их сбрасывали с мегадонтов. Сегодня ночью он получит не только деньги, но и возможность кое-что украсть из собранного урожая. Несмотря на то что картофель редсилк был мелким и его собрали слишком рано, чтобы избежать новой волны плесени скабис — четвертая генетическая мутация за последний год, — он все равно хорош. А то, что он такой крохотный, позволяло рассовывать картофелины по карманам.
Ху присел на корточки над ним, спуская картофель вниз. Могучие мегадонты перебирали ногами, дожидаясь конца разгрузки огромных фургонов, Трэн подхватывал мешки специальными крюками и опускал их на землю. Крюк, зацеп, короткое движение, спуск. Снова, снова и снова.