— Вы не подарите мне его?
— Я думал, он вам не понравится.
— Напротив. По-моему, этот рисунок очень удачен.
Он бросил на нее проницательный взгляд, вероятно, решая, искренна ли она в своей похвале, потом забрал у нее всю пачку.
— А не хотите ли взять еще и этот?
И протянул Элизабет рисунок лошади с развевающейся гривой.
— Как я могу! Нет, только не этот…
— Мне хочется оставить его вам на память. Вы ведь первая, кому я его показал.
— Я… большое спасибо.
Он уложил остальные рисунки в седельную сумку и бережно застегнул ее.
— Вы сказали, что вас зовут Элизабет?
— Я предпочитаю, чтобы меня называли Лиз.
Он кивнул с серьезным видом.
— Прощайте, Лиз.
— Вы уезжаете?..
Не ответив, он отвязал лошадь и вскочил в седло. Потом, тронув поводья, направил ее вниз к реке и вброд через мелководье, затем дал шпоры, выбрался на противоположный берег и спустя мгновение скрылся за деревьями.
Глава 32
Вернувшись в селение, Элизабет призналась себе, что работать ей сегодня больше не хочется. Вот уже больше месяца, как ей обещали прислать партию медикаментов и врача. Она следила как могла за питанием селян, хотя продовольственная помощь тоже была скудной, да более или менее успешно лечила немудреные сельские болячки, ссадины и нарывы. Правда, на прошлой неделе ей довелось принять роды — до того она и сама не могла с уверенностью сказать, приносит ли ее деятельность ощутимую пользу.
Теперь она решила отправиться в базовый лагерь немедля, пока подробности странной встречи у реки не начали стираться из памяти. Впрочем, перед отъездом она успела разыскать Луиса.
— Если эти люди появятся снова, — внушала она ему, — постарайся выяснить поточнее, что им надо. Я вернусь обратно утром. Если они прискачут раньше меня, постарайся задержать их до моего возвращения. Спроси, откуда они.
До базового лагеря было почти семь миль, и она добралась туда только вечером. Ей не повезло — в лагере не осталось практически ни души: почти для каждого сотрудника любая отлучка затягивалась на много дней. Но Тони Чеппел, как на беду, был тут как тут и перехватил ее на полдороге к жилому корпусу.
— Ты сегодня свободна, Лиз? Мы не могли бы с тобой…
— Я очень устала и хочу лечь пораньше.
В первые дни Элизабет потянулась было к Чеппелу и совершила роковую ошибку, не утаив этого. Женщины в лагере были наперечет, и он с готовностью стал оказывать ей ответные знаки внимания. Очень быстро она поняла, как он самовлюблен и скучен, но Тони упорно не желал оставить ее в покое, а ей никак не удавалось вежливо остудить его пыл.
Вот и сейчас он не отставал от нее до тех пор, пока она кое-как не проскользнула к себе в комнату. Швырнув на кровать дорожную сумку, она разделась и долго нежилась под душем. Потом у нее разыгрался аппетит, и пришлось выйти поесть; Тони, разумеется, не замедлил присоединиться к ней, но во время ужина она подумала, что в данных обстоятельствах он может оказаться даже полезным.
— Ты не знаешь, есть ли в этой стране город под названием Земля?
— Земля? Как и наша планета?
— Звучало это именно так. Но, может, я ослышалась.
— Не знаю ничего похожего. А где он расположен?
— Где-то здесь неподалеку.
Он покачал головой.
— Земля? А может, Марс? Или Венера? — Он расхохотался, довольный собственным остроумием, и выронил вилку. — Ты правильно разобрала?
— Да не то чтобы… Наверное, я все-таки ошиблась.
Верный своей неподражаемой манере, Тони продолжал скверно каламбурить до тех пор, пока ей не удалось избавиться от его общества. В одном из кабинетов висела крупномасштабная карта всего района, но, исследовав карту вдоль и поперек, Элизабет не обнаружила ни одного названия, хотя бы отдаленно напоминавшего произнесенное Гельвардом. Более того, он твердо заявил, что его город лежит на юге, а в том направлении по меньшей мере на шестьдесят миль крупных поселений не было вообще.
Утомленная, она вернулась к себе в комнату. Уже раздеваясь, достала подаренные ей рисунки и прикрепила их над кроватью. Тот рисунок, что изображал ее, был таким необычным…
Она присмотрелась повнимательнее. Рисунок был выполнен на очень старой бумаге, пожелтевшей по краям. И тут до нее дошло, что вверху и внизу бумага по линии отрыва иззубрена. Проверяя себя, она провела по краю пальцем и ощутила то же, что заподозрили глаза: тут без сомнения была перфорация.