Той же ночью с неба упало ещё одиннадцать пылающих кораблей, осветив местность на многие мили вокруг. Кому принадлежал первый из них, установить не удалось. Второй был кораблем землян — на его обгоревшем боку нашли изображение кометы. Остальные девять кораблей были кастанскими.
На десятый день Уордл и его товарищи тряслись и подпрыгивали в кузове военного грузовика. Грузовик был частью громадной армейской колонны, двигавшейся на юг. Войскам гатинцев предстояло пройти около тысячи миль. За рулем сидел бывший гвард-майор, а ныне майор гатинской армии Словиц. Только ему под силу было крутить здоровенное рулевое колесо и нажимать тяжелые педали кастанской машины. Неожиданная свобода и вновь обретенное чувство собственного достоинства так подействовали на Словица, что он стал, по словам Холдена, «наигатиннейшим из всех гатинцев».
Вряд ли земляне обратили бы внимание на стоявшую у обочины передвижную радиостанцию, если бы не отчаянные жесты алюэзинского сержанта. Словиц затормозил.
— Земляне! — обрадованно воскликнул сержант. — Какая удача, что я вас заметил. Вас хотят видеть в Лангазиме.
— Это же целый день трястись в обратном направлении, — поморщился Уордл. — Мы торопимся на юг. Сам знаешь, там предстоит серьезное сражение. А кому и зачем мы понадобились?
— Мы получили несколько сообщений. Требуют, чтобы вы немедленно ехали в Лангазим.
— Кто требует? — начал терять терпение Уордл.
— Там сел фрегат землян. Они рассказали, что вражеский флот понес серьезные потери. Поэтому наша окончательная победа на Гатине — лишь вопрос времени. Теперь Космический Союз собирает силы для нанесения удара по Касте.
— М-да. Не удивлюсь, если нам прикажут возвращаться домой.
Новость озадачила и даже где-то раздосадовала Уордла. Он стоял, не зная, что предпринять. Мимо проехал грузовик, таща за собой цистерну с паралитическим газом и устройство для его распыления. Над войсками пронеслись три реактивных самолета и, качнув крыльями, скрылись вдали. На горизонте клубились струйки дыма. Там шёл бой. Чуткое ухо Уордла различало выстрелы винтовок, пулеметные очереди, уханье аламитовых бомб и свист снарядов крупнокалиберной артиллерии.
— Ладно, может, я ошибся и нам не придётся покидать Гатин, — не слишком уверенно произнёс Уордл. Он повернулся к Словицу: — Давай, майор, гони в Лангазим, и побыстрее.
На поле изрытого бомбовыми воронками космопорта в Лангазиме стоял фрегат. Капитан сбежал по трапу навстречу прибывшей семерке. Молодой, рослый, в безупречно сидящей на нем форме, он говорил тоном человека, уставшего от непредсказуемости начальства, но смирившегося со своей участью.
— С нашим командованием не соскучишься. Представляете, мой корабль вывели из боя и приказали сесть в этой дыре, чтобы найти и доставить группу, отправленную на какое-то спецзадание.
Капитан задержался взглядом на Казазоле.
— Надо полагать, вы и есть часть этой группы?
Казазола молчал.
— Мы и есть вся группа, — сообщил ему Холден.
Капитан нахмурился, подумав, будто его разыгрывают. Убедившись, что никакого розыгрыша здесь нет, он недоверчиво спросил:
— Неужели вас было всего семеро?
— Угу, — ухмыльнулся Холден. — Хорошо поработали, хунэ?
Обернувшись, Холден помахал рукой стоявшему поодаль
Словицу.
— Счастливо оставаться. Удачи тебе, Слобович.
— Словиц, — с необычайной вежливостью напомнил ему майор.
Чуточку смазки
Внутренности корабля гудели, дребезжали и грохотали, как барабан. Все это сливалось в один громкий низкий звук, похожий на пение басовых труб большого органа. Он проникал повсюду. От него стонали листы внешней обшивки, жаловались стальные балки переборок. Звук этот отдавался в нервах и костях каждого члена экипажа, давил на усталые уши. Самое ужасное, что к нему невозможно было привыкнуть. Ни за неделю, ни за месяц, ни за год. Ни даже за четыре года полета.
Заглушить этот шум тоже было невозможно. Его порождал атомный двигатель, помещенный в цилиндр из металла с высоким уровнем проводимости. Экипажу первого корабля приходилось ещё труднее: они страдали от нескончаемого скрипа, переходящего в визг. Тот корабль так и не вернулся. Это было тридцать лет назад. Возможно, он и сейчас ещё скрипел где-то в бескрайних просторах космоса, только некому было слушать этот скрип и страдать из-за него.