— Хорошо, Джерри, — ровным голосом отозвался Рейх, не ослабляя хватки на рукояти оружия. — Назови свою цену. Сколько ты хочешь?
— Я хочу восстановления в правах, — сказал щупач. — Я хочу вернуться в Гильдию. Я хочу снова стать живым. Такова цена.
— Ну что ж я могу сделать? Я не щупач. Я не принадлежу к Гильдии.
— Бен, ты не беспомощен. Ты всегда находишь пути и средства. Ты можешь повлиять на Гильдию. Ты можешь сделать так, чтобы меня восстановили.
— Невозможно.
— Ты можешь их подкупить, оклеветать, шантажировать… очаровать, соблазнить, покорить. Ты это можешь, Бен. Ты можешь для меня это сделать. Помоги мне, Бен. Я же тебе однажды помог.
— Я с лихвой расплатился с тобой за ту помощь.
— А я? Чем расплатился я? — взвизгнул щупач. — Я своей жизнью заплатил!
— Ты поплатился за собственную глупость.
— Бен, да бога ради, ну помоги же мне. Помоги или убей. Я уже мертвец. У меня просто духу не хватает покончить с собой.
Рейх помолчал и вдруг ответил грубо:
— Джерри, мне кажется, самоубийство для тебя — наилучший выход.
Щупач отпрянул, словно в него ткнули чем-то раскаленным. Остекленевшие глаза уставились на Рейха с измученного лица.
— А теперь назови свою цену, — сказал Рейх.
Черч тщательно примерился, плюнул на деньги и перевел на Рейха полный испепеляющей ненависти взор.
— Бесплатно, — сказал он, развернулся и исчез в тенях подвала.
Глава 4
Нью-йоркский вокзал Пенсильвания, пока его не разрушили по причинам, затянутым дымкой неопределенности конца двадцатого века[4], являл собою, о чем миллионы путешественников даже не догадывались, зримую связь времен. Внутренняя отделка гигантского терминала воспроизводила величественные термы Каракаллы в древнем Риме. Как и многолюдный особняк Марии Бомон, которую тысячи самых что ни на есть интимных врагов прозвали Позолоченной Мумией.
Пока Бен Рейх спускался по восточному эскалатору — в сопровождении доктора Тэйта и с орудием убийства в кармане, — чувства его откликались на окружающее в ритме стаккато. Гости на нижнем этаже… Блеск форменных одежд, платьев, фосфоресценция плоти, колышутся светильники на тонких ножках, источая пастельные лучи… Тень, сэр, сказал Тензор…
Звуки: голоса, музыка, официальные объявления, эхо… Натяженье, предвкушенье, треволненье — просто класс! Чудесное попурри плоти и духов, еды и вина, вычурной роскоши… Натяженье, предвкушенье…
Роскошная позолота смертельной ловушки… И даже не так: Господь свидетель, подобного уже семьдесят лет никто не проворачивал… Забытое искусство… вроде флеботомии, хирургии, алхимии… Я верну им смерть. Не поспешное, безрассудное убийство в припадке психоза или в драке, а нормальное, целенаправленное, распланированное, хладнокровное…
— Бога ради! — прошептал Тэйт. — Осторожней, человече. От вас так и пышет убийством.
Восемь, сэр; семь, сэр…
— Так-то лучше. Вот один из ее щупачей-секретарей. Он сканирует гостей, чтобы выявить незваных. Продолжайте напевать про себя.
Тонкий и стройный юноша, словно порыв ветра, золотистая стрижка, фиолетовая блуза, серебряные кюлоты:
— Доктор Тэйт! Мистер Рейх! Просто нет слов. Да, правда! Ни единого слова на язык не приходит. Входите же, входите!
Шесть, сэр; пять, сэр…
К нему устремилась Мария Бомон: руки нараспашку, глаза навыкате, обнаженный бюст напоказ… пневматическая хирургия[5] преобразила ее в гротескное подобие бенгальской статуэтки: накачанные бедра, накачанные щиколотки, накачанные позолоченные груди. Рейху она представлялась галеонной фигурой на носу корабля порнографов… прославленная Позолоченная Мумия.
— Бен, голубчик мой! — Она заключила его в усиленные пневматикой объятия, прижимаясь так, чтобы его рука вдавилась в ее ребра. — Как чудесно, как чудесно.
— И слишком пластмассово, Мария, — пробормотал он ей на ухо.
— Ты отыскал свой потерявшийся миллион?
— Вот буквально только что, дорогая, он оказался у меня в руках.
— Осторожней, смелый воздыхатель. Эта божественная вечеринка записывается в мельчайших деталях.
Рейх посмотрел через ее плечо на Тэйта. Тэйт успокаивающе покачал головой.
— Иди же, пообщайся со всеми, кто стоит внимания, — сказала Мария, взяв его под локоть. — У нас целая вечность впереди друг для друга.
4
Имеется в виду, конечно, не современный подземный, а старый вокзал Пенсильвания, который и в нашем варианте реальности действительно был снесён — в 1966 г. На его месте теперь расположен спортивный комплекс Мэдисон-Сквер-Гарден.
5
Здесь и далее Бестер использует термин пневматический в эротическом контексте пластической хирургии, а не только для обозначения поездов скоростного транспорта или систем пересылки почты; эту коннотацию, насколько можно судить, он позаимствовал у Олдоса Хаксли («