В будуаре нашелся Киззард: он сидел в глубоком кресле, глядя стеклянистыми слепыми глазами перед собой, и держал на коленях дочь д’Куртнэ — в роскошном платье с блестками и длинным разрезом. Девушка не двигалась. Ее желтые волосы были уложены в гладкую прическу, глубокие темные глаза мирно смотрели в никуда, пока Киззард грубо лапал ее.
— Как она выглядит? — четко услышал Рейх брюзгливый голос Киззарда. — Как она себя чувствует?
Слепой обращался к невысокой, потасканного вида женщине, которая стояла у противоположной стены будуара с выражением немыслимой муки на лице. Это была жена Киззарда.
— Как она выглядит? — повторил слепец.
— Она не знает, что происходит, — ответила женщина.
— Она знает, — вскричал Киззард. — Она не в такой глубокой отключке. Не говори, что не знает. О, боже, мне бы сейчас нормальные глаза!
— Я твои глаза, Кено, — ответила женщина.
— Тогда посмотри вместо меня. Расскажи мне!
Рейх с проклятием поднял парализатор, нацелив его Киззарду в голову. Оружие это убивает через кристаллический пол. Через что угодно. Оно убьет и сейчас.
Тут в будуаре появился Пауэлл.
Женщина сразу заметила его и издала душераздирающий вопль:
— Беги, Кено! Беги!
Отклеившись от стены, она ринулась к Пауэллу с явным намерением выцарапать ему глаза скрюченными пальцами. Потом оступилась и упала, при этом, видимо, ударившись и потеряв сознание, так как осталась лежать неподвижно. Киззард поднялся из кресла, продолжая держать на руках девушку и глядя перед собой слепыми глазами, и тут Рейх пришел к неприятному выводу, что падение женщины случайностью не было: у Киззарда вдруг отказали ноги, и он рухнул, выпустив упавшую обратно в кресло девушку.
Не приходилось сомневаться, что это с ними сделал Пауэлл каким-нибудь телепатическим приемом. Впервые за время их войны Рейх испытал страх перед Пауэллом… физиологический страх. Он снова вскинул парализатор, на сей раз прицелившись в голову Пауэллу. Щупач подошел к креслу.
— Добрый вечер, мисс д’Куртнэ, — произнес Пауэлл.
— До свидания, мистер Пауэлл, — пробормотал Рейх и попытался навести трясущийся ствол пушки в своих руках на голову Пауэлла.
— Все ли с вами хорошо, мисс д’Куртнэ? — продолжил Пауэлл. Девушка не ответила, он склонился к ней и уставился в спокойное пустое лицо. Тронул за руку и повторил:
— Все ли с вами хорошо, мисс д’Куртнэ? Мисс д’Куртнэ! Вам нужна помощь?
При слове помощь девушку, точно пружиной, подбросило в кресле, и она замерла, прислушиваясь. Потом выбросила перед собой ноги и вскочила. Пробежав по прямой мимо Пауэлла, резко остановилась и потянулась вперед, точно ища дверную ручку. Повернула воображаемую ручку, толкнула воображаемую дверь и ринулась вперед: желтые волосы развеваются, темные глаза распахнуты в тревожном изумлении… Ослепительная вспышка диковатой красоты.
— Папа! — завопила она. — О, боже мой, папа!
Она побежала вперед, резко замерла, попятилась, начала кого-то обходить, рванулась влево, побежала по кругу, дико вопя и неподвижно глядя в пустоту.
— Нет! — завизжала она. — Нет! Ради всего святого, папа!
Она снова забегала по комнате, остановилась, начала бороться с удерживавшими ее незримыми руками. Брыкалась, кричала, продолжая неподвижно смотреть перед собой, потом напряглась и прижала руки к ушам, словно закрывая их от громкого звука. Пала на колени и поползла по полу, застонав от боли. Остановилась, ухватила что-то на полу и осталась стоять в такой позе, на коленях. Лицо снова наполнилось спокойствием — безмятежностью неживой куклы.
С тошнотворной ясностью Рейх осознал, чем только что занималась девчонка.
Она воссоздавала картину смерти отца. Она воссоздала ее для Пауэлла. И если тот ее прощупывал…
Пауэлл подошел к девушке и поднял ее с пола. Она двигалась грациозно, словно танцовщица, и безмятежно, как лунатичка. Щупач обхватил ее за талию и увлек к двери. Рейх следовал за ними, целясь из парализатора и выбирая оптимальный момент. Он был невидим для них. Его враги, ничего не подозревая, шли прямо внизу — легкие мишени для смертоносного луча. Он без труда мог уложить их обоих, а себя обезопасить. Пауэлл открыл дверь, потом внезапно развернул девушку, прижал к себе и поднял голову. Рейх затаил дыхание.