Выбрать главу

Мне перестали приходить по почте эти маленькие желтые квитанции. Может, в Мичигане махнули рукой, а может, потеряли мой след, когда я переехал, или же то обстоятельство, что я живу по другую сторону международной границы, делает попытки стрясти с меня стоимость одной жалкой ночи в каталажке неоправданными[365]. А вот те бедолаги, с которыми я делил фасоль и «Кул-Эйд»… Им не светит ни спасительных границ, ни убежищ, ни побегов. Год в тюрьме — и они выходят с долгом в десять тысяч на шее. И они даже ещё чертовски легко отделались по сравнению с подругой нашей семьи: её мужа-активиста «исчезнули» в Латинской Америке, а сама она подверглась групповому изнасилованию и родила в тюрьме. После разговоров с такими людьми желание поканючить о несправедливости юридических капканов штата Мичиган как-то немножко унимается.

Мне очень сильно помогли. Половина Интернета поднялась на мою защиту. Благодаря Дэйву Никлу, и Кори Доктороу, и Патрику Нилсену Хэйдену, и Джону Скальци — благодаря всем тем мириадам людей, что распространяли весть и скидывались в мой защитный фонд[366],— я вышел из суда не бедней, чем был. Я вышел окрыленным: вы только посмотрите, сколько у меня друзей, о которых я и не знал. Поглядите, какой порочной выставила себя власть в глазах общества. Поглядите, на что способны возмущение и гнев, когда переворачиваются валуны, и их скрытые стороны выставляются на свет (в Порт-Гуроне теперь стоят знаки, предупреждающие путешественников о предстоящих выездных досмотрах: уже что-то). Так много поводов не терять надежды, если ты белый, принадлежишь к среднему классу и у тебя влиятельные друзья.

Многие представители этой привилегированной прослойки и в самом деле полны надежд. Как-то раз я присутствовал на мероприятии, на котором Кори Доктороу и Чайна Мьевиль беседовали о доброте, изначально присущей человечеству, о своей общей вере в то, что люди в большинстве своем порядочны и честны. В другой раз на сцене был уже я, мы с Министером Фаустом[367] дискутировали о том, может ли фантастика быть «позитивной», и всплыла та же мысль: Министер заявил, что абсолютное большинство людей, которых встречал он, были хорошими. А проблемами, которые стоят перед нами как видом — нетерпимостью, близорукой алчностью, набирающими ход угрозами наподобие глобального потепления, гибели экосистем из-за открытой добычи ископаемых, наподобие плавучих островов из неразлагающегося пластмассового мусора, причём размером с Саргассово море, — мы обязаны немногочисленным деспотам и социопатам, что оседлали верхушки мировых властных структур и гадят на все ради собственной наживы.

Я принимаю эту точку зрения — по крайней мере отчасти; даже в самом чреве системы, ополчившейся на меня, порой обнаруживались положительные моменты, когда я совсем их не ждал. Например, та единственная пограничница, которая отказалась подыгрывать коллегам и засвидетельствовала, что не видела, чтобы я совершал вменяемые мне действия. Как присяжные, которые, хотя и вынесли обвинительный вердикт, публично высказывались в мою защиту (одна из их числа встала рядом со мной во время вынесения приговора, чтобы показать свою поддержку, и это стоило ей продолжительных притеснений со стороны полиции и незаконного вторжения в квартиру). Как судья, который освободил меня, наложив небольшой штраф, и признал, что с таким человеком, как я, он охотно посидел бы где-нибудь и выпил пива.

Поводы для надежды есть. Но остается и гнев, даже если все эти ребята правы насчет изначальной доброты человечества в целом. В особенности если они правы; потому что как ещё называть мир, где порядочные люди стонут под пятой деспотов и социопатов, если не антиутопией? Можно тешить себя простодушными сказками о добрых сердцах и личном спасении, можно поддерживать огонек надежды на первом этаже; но я не могу не замечать той тьмы, что давит на нас сверху, той глобальной дисфункции, из-за которой мир заваливается набок, несмотря на ангелов и лучшее в нас. Вообще, я не вполне убежден в существовании этих ангелов, даже на уровне счастливого мирка маленьких людей. Проводя свои нашумевшие эксперименты, Зимбардо и Милгрэм[368] не делали из людей отморозков и мучителей, а всего лишь выявляли их. И ведь не только психи с маньяками вырубают леса, смывают дерьмо в океаны и заводят свои внедорожники, сжигая ископаемые останки динозавров, ради поездки за два квартала в ближайший супермаркет. Все те пластмассовые острова в Тихом океане намыли простые люди.

вернуться

365

Кое-что из разряда «мир тесен»: в моей камере нашлись книги. Большинство явно использовалось в качестве подушек (которые в тюрьме округа Сент-Клэр под запретом), но среди выживших отбросов — «Благие вести для современного человека!» и «Мистер Бог, это Анна!» — меня ждала одна аномальная находка: промоэкземпляр романа от «Тор». Какой-то триллер в духе Бенчли про Лохнесское чудовище. Если кто припомнит название, черкните мне пару строк (прим. авт.).

вернуться

366

Некоторые из них до сих пор не дождались благодарственных мейлов — и это три года спустя (прим. авт.).

вернуться

367

Псевдоним канадского писателя африканского происхождения Малкольма Азаниа.

вернуться

368

Стэнфордский тюремный эксперимент (1971) и эксперимент на подчинение авторитету (1961), проведенные соответственно Филипом Джорджем Зимбардо и Стэнли Милгрэмом, продемонстрировали неприглядные закономерности, присущие человеческому поведению в обществе.