Снаружи донесся грохот чего-то огромного, упавшего неподалеку. Голд потряс головой, пытаясь сосредоточиться.
— Самое главное, он захотел явиться сейчас, после такого долгого отсутствия. Я не работаю больше на ХР, но, кажется, он только мне и мог доверять. Потому и вошел в контакт. Говорил, несёт что-то, способное спасти наш несчастный, замученный мир. И вот передо мной ты, и в руках у тебя нет коробочки с ленточками и ключа от сейфа тоже нет. Ты притащил ко мне всего лишь дерьмовый комбинезон.
Я вспоминаю: «Отыщи Голда, Натана Голда. Это все, что я могу теперь сделать, ты — это все, что я могу сделать. Прости, брат, прости, я уже весь. Оно теперь на тебе, все до конца».
Очкарик из «Призмы» встает — медленно, будто на плечах вся тяжесть мира.
— Итак, начнем?
Оно где-то в комбинезоне, без сомнений. Как Натан говорит: «Информационный пакет, запрятанный в глубинных слоях памяти». Голд снова укладывает меня в кресло, тычет, ковыряет, пробует каждый интерфейс и, наверное, пробивает пару новых дырок, чтоб уж ничего не упустить.
И в конце концов выдает: «Бля!»
Я впечатлен краткостью его отчета об исследованиях. Жду разъяснений.
— Я нашел его, — сообщает уныло. — И это проклятый черный ящик. С классической электроникой я могу справиться, с квантовой — тоже, а вот с этим молекулярным форматом… Он уникален, только в нанокостюме и встретишь. Запатентованная чертовщина. Наверное, Пророк не понял, записывая, что я уже разбежался с «Харгрив-Раш». А может, просто ухватил, как оно было, в натуральном виде. Так или иначе, здесь я декодировать не могу, тебя нужно доставить в лабораторию ХР, в «Призму» на острове Рузвельта, но это за много миль отсюда. К тому же, когда меня уволили, пропуск отобрали…
Прямо над моей головой звучит сигнал тревоги. Когда прекращаю разглядывать, что же там воет, вижу уставившегося в монитор Голда. Монитор умощен на груде папок, едва держится, на экране — мозаика из картинок от камер внешнего обзора. Глаза у Натана по четвертаку, пялится на квадратик, где черные типы вроде Дарта Вейдера крадутся по лестнице. Выползают через левый бок квадратика, появляются на следующем, рассыпаются по залу.
— Боже мой! — стонет Натан. — ЦЕЛЛ!
Дартвейдеры осторожно пробуют дверь за дверью: прижимаются спинами к стене, протягивают руки, лепят на дверь магнитные мины. Иногда — видимо, из уважения к традициям — пробуют, закрыто ли.
Голд хватается за меня, поворачивает — я поражен силой его тщедушного тела.
— Они за мной пришли! И за тобой! Харгрив хочет убить нас!
Ну, здесь он ошибается. Кажется, недавно я слышал абсолютно недвусмысленный приказ доставить меня живым. Но едва ли стоит обижаться на Голда за попытку заинтересовать меня спасением его шкуры.
К тому же совершенно ясно: доставка живьем не сулит, мягко говоря, ничего хорошего.
Голд пихает меня к дверям, не обращая внимания на все, что мы задеваем, сбрасываем и разбиваем по дороге.
— Ты ж завалишь их всех, да? Ты точно их завалишь!
И вот я снова в зале, глазею на закрытую дверь и слушаю, как защелкивается дюжина замков и задвижек.
Храбрый, храбрый Натан Голд!
Но он меня не бросил. Спустя мгновение он снова на связи, моё недремлющее око, мой поводырь: «Лестница в конце зала блокирована, им придется входить с другой стороны… они ещё шестью этажами выше, у тебя есть несколько минут».
Я вызываю лифт и ставлю в дверях цветок в горшке. Если «целлюлиты» сдуру в лифт сунутся, придется им карабкаться по шахте. Из зала — проход в мезонин, тёмный как пещера, мест для прятанья там хоть отбавляй. Если Голд прав, дверь на другом конце зала — единственный вход. Отлично: меня не видят, дверь в узком месте, обзор великолепный. Плевое дело — если успею всех завалить, прежде чем они рассыплются по залу.