Запомнить… надо же, одолжение!
Как будто у меня выбор есть, мать твою.
И вот я снова в реальности, лежу парализованный, а лабораторные крысы спорят с подлецами и обманщиками, как меня получше вспороть ради данных в моем нутре. Они и раньше спорили, но теперь вижу, дела им кажутся вовсе уж скверными.
Свет вокруг сделался красным, отовсюду искры сыплются, точно фейерверк, половина присоединенных к моему креслу коробок дымится, вторая работает лихорадочно. И я вижу в мельчайших деталях, как вертятся шестеренки в головах у техников. Я включаю зум и вижу, как бьется тревога в их глазах. А глаза у них, скажу тебе, прям сейчас вылезут и гулять пойдут. Ребятки перепугались до поноса.
Кто-то орет: «Перегрузка!» А бесстрастный машинный голос отвечает: «Зарегистрирована некалиброванная нанопроцедура. Вектор чужеродного материала: тридцать три процента».
— Оно в Сети! — блеет крыса, объявившая меня трупом. — Оно передает!
— Вешай процесс! — орет Голд.
— Я пытаюсь…
Вдали рокочут винты, рассекая воздух. Уверенно, по-командирски топают говнодавы. Вдруг кто-то появляется в комнате, распугивая лабораторных крыс, хватает Голда за шкирень и швыряет мордой в стену. Голд валится наземь, как мелочь в церковную кружку, а внезапный гость поворачивается ко мне и улыбается.
Локхарт.
Внезапно становится очень тихо. Винты снаружи прекращают месить воздух. Местное железо прекращает жужжать и щелкать — техник умудрился заглушить все до того, как Локхарт погнал крыс в угол. И наемники, набежавшие в комнату вслед за боссом, не треплются, по обыкновению. Мигает красный свет — тревога, — но звука нет, сигнал замолк.
У Локхарта в руке пистолет, Локхарт улыбается мне в лицевое стекло.
Блябляблябля…
Пытаюсь двинуться — черта лысого. Я в кресле сущий Иисусик на кресте, даже тактические данные не могу вызвать.
Локхарт неторопливо минует рабочие места персонала, заходит в мою клетку. Рукава его закатаны до бицепсов. Камуфляжный рисунок на ЦЕЛЛовской униформе — сетка гексагонов: серо-голубых, зелено-серых, коричнево-серых. Медовые соты — как татуировка Пророка. Странно, но такие мелочи подмечаешь в самый неподходящий момент.
— Отлично! — изрекает Локхарт.
Всего-то легкий пистолет, М-12 «Нова». Пока не уставится прямо в лицо, и не оценишь, насколько дрянная железка велика.
«Сейчас кранты, сдохну», — думаю и тут же поправляюсь: куда уж дальше сдыхать. Голду точно кранты. Если Локхарт любитель прятать концы в воду, и крысы лабораторные сдохнут. А я нет.
Я уже мертвый. Мертвый раз и навсегда. Уже сутки мертвый.
Локхарт наклоняется.
— Мои люди весь городской центр перерыли. Твою задницу искали, жестянка драная. А ты здесь, связанный по рукам и ногам.
— Что автоматически снижает его потенциальную опасность до нуля — и превращает тебя в убийцу, если нажмешь на крючок. Я уже не говорю про нарушение законов войны.
О, Тара Стрикланд собственной персоной — и как нельзя вовремя! Машет рукой — и пара «целлюлитов» вздергивают Натана Голда на ноги.
Однако же трудно не заметить: пушка коммандера Локхарта по-прежнему глядит мне в лицо. Тара Стрикланд расслабляться себе не позволяет и пушку не упускает из внимания.
— Коммандер Локхарт, отставить!!
Ах, как ему не хочется, как он ненавидит высокомерную сучку, возомнившую, будто имеет право приказывать ему, коммандеру Локхарту. Ненавидит военные законы, а больше всего ненавидит меня.
Но все же коммандер не стреляет, опускает пистолет.
Стрикланд уже занялась другими.
— Натан Голд! Какая приятная встреча!
— О господи, Тара! — Голд качает головой, вздыхает. — Работаешь с этими негодяями? Если б только отец тебя видел…
— Натан, мой отец умер, — отвечает она и дарит Голду милую, солнечную улыбку. — Пожалуйста, заткнись, а то я передумаю и отправлю тебя вслед за ним.
Кивает мордоворотам, держащим беднягу.
— Если начнёт брыкаться, постарайтесь не слишком его изувечить. Сохраните для допросов.
Повернулась к Локхарту.
— Заглуши его!
Швыряет коммандеру матово-черную штуковину размером в магазин на шестьдесят патронов. Тот нахлобучивает штуковину мне на голову, и перед глазами раздваивается: вижу двоих размытых Локхартов, рычащих подле меня, двух Стрикланд, ведущих двоих Голдов через два тамбура. Мир качается перед глазами, никак в фокус не может вплыть. В правом ухе жужжит пчелиный рой.