С другой стороны, Тара Стрикланд говорила: ты меня хочешь заполучить живым. Кто на все сто хочет моей смерти, так это Локхарт, а он люто и бешено ненавидит мистера Дж. Харгрива.
— Пожалуйста, не спеши принимать на веру все слова Натана Голда. Он парень неплохой, я его очень высоко ценю, иначе не держал бы так долго. Но ведь он, прости за грубость, полный и невозможный разгильдяй. Пустился во все тяжкие на Западном побережье, а психотропные вещества, как известно, нехорошо сказываются на мозге. Увы, он уже не тот, далеко не прежний гениальный Натан Голд. Впрочем, о долгом и грустном союзе Джейкоба Харгрива и Натана Голда можно рассказывать часами — а сейчас есть дела поважнее. Сейчас ты стоишь неподалеку от бюрократического сердца этого города, уже переставшего биться. Быть может, ты считаешь, что политиков и чиновников как раз и стоило выкинуть отсюда раз и навсегда — но, увы, заменившие их отнюдь не чище и не лучше. Иди посмотри сам. Процессия клещей укажет путь.
Удивительно, он меня ещё по головке не погладил и шоколадку не подарил — наверное, дистанционно это сделать трудновато, а в Н-2 такие опции не встроены. В общем, я угрюмо отмалчиваюсь.
Харгрив выжидает пару секунд, убеждается, что щенячьего восторга не последует, и продолжает:
— Как я понимаю, кое-кто тебе сообщил: дескать, ты мертв. Но я попросил бы не придавать слишком большого значения медицинским определениям, сделанным прежде всего для нужд страховых компаний, всегда готовых ухватить лишний цент. Жизнь и смерть куда изменчивей и сложней, чем полагает большинство, и об этом убедительно свидетельствует твой пример. Возможно, в данный момент с медицинской точки зрения ты и относишься скорее к мертвым, нежели к живым, но я располагаю определенными, скажем так, средствами, недоступными большинству держателей страховых полисов. Сынок, не бойся: я тебя не оставлю, и если ты ради меня — нет, ради всей нашей планеты — совершишь нужное, я уж постараюсь тебя поставить на ноги. В конце концов, именно моя технология сделала тебя столь оживленным и активным трупом.
А ведь старикан прав: вся обернутая вокруг меня донельзя продвинутая чума — собственность Харгрива. Он построил эту охренительную штуку — или по меньшей мере спиратил. Он придумал вразумительный интерфейс между человеком и черт знает какой инопланетной начинкой — надеюсь, её хоть кто-нибудь толком понимает. Он меня не бросит, это уж точно. О, Джейкоб, ты мой повелитель и пастырь, наверное, не оставлявший меня с момента смерти. Односторонняя связь без возможности её отключить, должно быть, наименьшая из твоих божественных сил. Бьюсь об заклад, ты понавстраивал аварийных выключателей и дистанционных контролей во все гребаные контуры этой штуки.
Однако насчет смерти, которая не смерть, и насчет поставить на ноги — разве это не здорово?
В общем, Харгрив хочет, чтоб я побегал за клещами, — так я побегаю.
И вот я в неглубокой ложбине — уличный асфальт просел в подземную пустоту, — бреду по щиколотку в канализационной жиже, хлещущей из дюжины прорванных труб. Харгрив ведет меня по долине теней сквозь юдоль слез. Ведет через наспех собранные баррикады, мимо косяков замерших желтых такси, мимо горящих полицейских машин. Сверху — короткий вскрик. Я поднимаю голову и успеваю заметить кусок розовой фланели, несущийся к земле, — ребенок шлепается оземь и разлетается брызгами, словно перезрелый грейпфрут. Секундой спустя разлетается ошметками и его мать.
Заражены. Они все — заражены.
— Держись, сынок, — увещевает Харгрив печально. — Ты им ничем не поможешь.
На двенадцатом этаже над Либерти-стрит исходит криком о помощи женщина, высунувшаяся в разбитое окно. Мужчина с дочерью кричат с балкона над Фултоном. Иногда мне удается заметить несчастных прежде, чем они замечают меня, — тогда я включаю невидимость и прокрадываюсь мимо, не будя в них надежды.
Харгрив пытается развлечь меня байками про нашего общего знакомого.
— Не думай, что я такого уж плохого мнения о Натане — человек он хороший, все на месте, как говорится, порядочный и честный, каким и всегда был. Только мыслить по-прежнему он уже не может, потерял удивительную способность интуитивных прозрений, неожиданных, нетривиальных — именно таких, какие отличают гениальные умы от попросту компетентных. Ну вот, свежий пример: он видит «черный ящик» внутри комбинезона и тут же принимает находку за некую заготовку, грубо говоря, набор чертежей, по каким возможно изготовить средство против заразы…
Я осматриваюсь: на тротуаре валяются три пролета старой проржавленной пожарной лестницы, а на четвертом кто-то вывесил простыню с накорябанными словами: «Нужна еда и вода!» Должно быть, надеется на случайного курьера из пиццерии.