А потом, будто внезапно отпустили согнутый стальной лист, лицо Логена расплылось в ухмылке.
— Ты прав. Конечно, прав. Я просто шутил. — И он хлопнул Бетода по спине тыльной стороной ладони.
Бетод не мог сообразить, было ли ему хоть когда-нибудь так невесело, как в то время, которое провел здесь.
— Мир — вот что нам сейчас нужнее всего. — Логен, весь воплощение благодушия, порывисто шагнул к столу и налил себе еще вина, расплескав немного себе под ноги и совершенно не заметив этого. — В смысле что мне толку от трупа этого ублюдка, так ведь? Какая польза от него мертвого? Это ж просто мясо. Просто грязь. Отдай его Гремучей Шее. Отправь его к папочке. Со всех сторон лучше будет. Покончим с этим делом — и домой. Выращивать каких-нибудь ср…ых свиней и заготавливать их г…но. Он твой.
— Слава мертвым, — пробормотал Бетод, которому мешало говорить отчаянно бьющееся сердце. — Ты сделал верный выбор. Можешь мне поверить. — Он медленно вздохнул и направился на подгибающихся ногах к завешенному выходу из палатки. Но, не дойдя до него, остановился и повернулся обратно.
Его отец часто повторял, что мужчина обязан платить по своим счетам.
— Благодарю тебя, Логен, — сказал он. — Искренне благодарю. Без тебя я не стал бы тем, кем стал. Это я точно знаю.
Логен расхохотался.
— Так ведь для того и нужны друзья, верно? — И он улыбнулся теперь уже той простой, непринужденной улыбкой, как когда-то — улыбкой человека, у которого никогда не было никаких дурных намерений, — и свежий шрам на щеке растянулся, и из-под стежков просочилась кровь. — Куда девка-то делась?
Снаружи ярко светило солнце, и Бетод, закрыв глаза, вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться, и вытер пот со лба тыльной стороной ладони.
Он справился. Он уже чувствовал вкус.
Свободы.
Мира.
Жнецы на полях, люди строят, а не разрушают, лес расчищают для прокладки великой дороги, и нация восстает из праха и пепла. Нация, существование которой оправдает все принесенные жертвы…
И ради этого ему нужно лишь убедить человека, который ненавидит его превыше всякой меры, посмотреть на мир с его точки зрения. Он еще раз вздохнул и надул щеки.
— Ну что, согласился он отдать сына Гремучей Шеи? — спросил Зобатый, отвлекшийся от обгрызания мяса около ногтя большого пальца, чтобы выплюнуть откушенное.
— Согласился.
Ищейка закрыл глаза и тоже выдохнул с явным облегчением.
— Слава мертвым. Я пытался убедить его. Очень пытался, но…
— В последнее время с ним не так-то легко разговаривать.
— Да, это точно.
— Главное, удержи его здесь, пока Гремучая Шея не уедет, — сказал Бетод. — Меньше всего на свете мне нужно, чтобы Девять Смертей встрял в мои переговоры, помахивая стоячим членом. И, во имя мертвых, постарайся, чтобы он не наделал никаких глупостей!
— Он не глупец.
Бетод оглянулся на темную горловину палатки, где радостно не то ворчал, не то гоготал Логен.
— Тогда постарайся, чтобы он не сделал ничего безумного.
— Стой, где стоишь, — приказал Зобатый, полузакрыв Бетода плечом и предостерегающе выставив клинок.
— Конечно. — Незнакомец с виду не представлял собой опасности, и даже сам Бетод, привыкший видеть опасность во всем и всех, не насторожился. Ничем не примечательный мелкий человечек в потрепанной дорожной одежде, опиравшийся на посох. — Лорд Бетод, я лишь прошу вас уделить мне совсем немного времени.
— Я не лорд.
Незнакомец лишь улыбнулся. Было в нем нечто странное. Хитроватый отблеск в глазах. Разноцветных, как заметил Бетод, глазах.
— Разговаривай с любым, как с императором, и никого не оскорбишь.
— В таком случае пойдем со мною. — Бетод повернулся и направился сквозь россыпь палаток, по грязи, к форту. — И я смогу уделить тебе немного времени.
— Меня зовут Сульфур. — И человечек скромно поклонился, не замедляя шага. Определенно, те изящные манеры южан, на которые Бетод всегда любил смотреть со стороны. — Я посланец.
Бетод хмыкнул. Посланцы редко приносили добрые вести. Новые трудности, новые оскорбления, новые угрозы, новую вражду, но добрые вести — крайне редко.
— От какого клана?
— Я не от клана, мой лорд. Я пришел от Байяза, первого из магов.
— Фух! — недовольно фыркнул Зобатый, так и шедший с мечом, не до конца убранным в ножны.
Тут Бетод понял, что удивило его при первом взгляде на этого человека. Он был безоружен. В эти кровавые времена это выглядело так же дико, как и путешествовать вообще без головы.
— И чего же хочет от меня волшебник? — осведомился, нахмурившись, Бетод. Ему не было ровно никакого дела до магии. Он предпочитал то, что можно потрогать руками, предсказать, в чем можно быть уверенным.