— В доброй драке всегда найдутся хорошие люди на каждой стороне.
Он все больше и больше нравился Бетоду. Его присутствие успокаивало. Прямой угол в эти кривые времена. Если и существовала противоположность Девяти Смертям, то сейчас она стояла рядом.
— Не вижу, чтобы здесь было много хороших людей, — огрызнулся Гремучая Шея.
Бетод недавно сказал жене, что на Севере любят злобных, спесивых, вспыльчивых людей, а в предводители толпа избирает самых ребячливых из них, и сейчас наилучший образчик такого вождя, или, может быть, худший, бросался оскорблениями, и ноздри у него раздувались сильнее, чем у его взмыленной лошади.
Бетод мысленно улыбнулся этой мысли, но продолжал говорить тоном, до краев переполненным глубокого уважения.
— Гремучая Шея, ты почтил мой форт своим присутствием.
— Твой форт? — вскинулся пришелец. — Прошлой зимой он принадлежал Халлуму Бурому Посоху!
— Да. Но Халлум повел себя безрассудно и, в конце концов, уступил его мне, лишившись при этом жизни. Тем не менее я рад, что ты пришел сюда.
— Только за моим сыном. Где мой сын?
— Он здесь.
Старик пожевал губами.
— Я слышал, он дрался против Девяти Смертей.
— И потерпел поражение. — Бетод заметил, что по изрезанному морщинами лицу Гремучей Шеи пробежала тень испуга. — Безрассудство юности — надеяться на победу там, где в грязь ушла сотня мужей получше его. — Он немного помолчал для вящего впечатления. — Но Девятипалый лишь стукнул его по голове, а ведь у всей твоей родни это самое крепкое слабое место, так? Он, можно сказать, целехонек. Мы же не такие кровожадные подонки, какими ты нас считаешь. — Во всяком случае, не все. — Он в безопасности. С ним хорошо обращаются. Гость, да и только. Он сейчас внизу, в моем подвале. — И поскольку не годилось так уж явно демонстрировать свое добродушие, Бетод добавил: — В цепях.
— Я хочу получить его обратно, — сказал Гремучая Шея. Голос его звучал резко, но щека дергалась.
— И я на твоем месте хотел бы. У меня самого есть сыновья. Так что слезай с коня и обсудим все это.
Они пожирали друг друга глазами поверх стола. По одну сторону Гремучая Шея и его названные, сидевшие с таким видом, будто намерены не говорить о мире, а начать бой. По другую — Бетод и рядом с ним Бледноснег и Кернден Зобатый.
— Выпьете вина? — спросил Бетод, указав на кувшин.
— Нас…ть на твое вино! — заорал Гремучая Шея и оттолкнул кубок, который пролетел по столу и разбился о стену. — Нас…ть на твои карты, нас…ть на твои разговоры! Мне нужен мой сын!
Бетод тяжело вздохнул. Интересно, сколько времени он потратил на вздохи?
— Ты его получишь.
Как он и надеялся, эти слова застали Гремучую Шею и его людей врасплох. Они, моргая и гримасничая, переглядывались, что-то ворчали, бросали на него мрачные взгляды, пытались понять, в чем же тут подвох.
Гремучая Шея только и смог что выдавить:
— Э-э?..
— Зачем он мне нужен? Забирай его с моими наилучшими пожеланиями.
— И чего ты потребуешь взамен?
— Ничего. — Бетод подался вперед, не отрывая взгляда от обросшего седеющей бородой лица Гремучей Шеи. — Гремучая Шея, я хочу мира. Хочу и всегда хотел. — Он отлично знал, что это неправда — как-никак он учинил больше сражений, чем любой другой из ныне живущих, — но, как частенько говорила его мать, полезная ложь лучше вредной правды.
— Мира? — прорычал Черноногий, самый непримиримый из названных Гремучей Шеи. — Хочешь сказать, что принес мир в те пять деревень, которые сжег в долине?
Бетод спокойно и твердо встретил его пылающий взгляд. Он был скалой.
— Мы воевали, а на войне люди частенько делают нечто такое, о чем потом сожалеют. Люди с обеих сторон. Я не хочу больше сожалеть о таком. Так что, Черноногий, веришь ты этому или не веришь, но я хочу мира. И ничего больше.
— Мир… — буркнул себе под нос Гремучая Шея. Бетод смотрел на его изрезанное шрамами лицо и уловил-таки момент. Мечтательную тень в глазах. Смягчившуюся линию губ. Эти признаки были знакомы ему по собственному лицу, и он знал, что Гремучая Шея тоже хочет мира. Да и кто из разумных людей не захотел бы его после кровопролития последних лет?
Бетод стиснул свои ладони на столе.
— Мир, и трэли возвращаются на свои фермы, карлы — в свои поместья. Мир — и их женам и детям не придется больше самим убирать урожай. Мир, и мы сможем построить что-нибудь, — и Бетод грохнул по столу. — С меня больше чем достаточно потерь. А ты что скажешь?
— Я никогда не хотел этого, — рявкнул Гремучая Шея.