Одна из дам хрипло закашлялась. Другая затрепетала ресницами. Леди Веттерлант застыла в полной неподвижности с широко распахнутыми глазами, полуоткрытым ртом и руками, не донесенными до груди. Вероятно, все задумались об одном: что полковник, буде у него возникло бы такое желание, так же легко срезал бы все застежки на корсаже.
Реус нисколько не сомневался, что такое вполне возможно.
— Благодарю, — сказал Глокта, коротко приложив платок ко лбу.
— Возьмите его себе, — хрипловатым полушепотом произнесла леди Веттерлант. — Считайте это моим подарком.
Глокта улыбнулся и убрал платок под рубашку, оставив на виду уголок пурпурной ткани.
— Буду хранить ваш дар у самого сердца.
Реус фыркнул. Можно подумать, что у него есть сердце.
Глокта же добавил, понизив голос:
— Вы позволите когда-нибудь вернуть его?
— В любой момент, когда у вас выдастся возможность, — прошептала она, и Реус в который раз не мог не задуматься над тем, почему то, что вредно, опасно и даже гибельно, всегда обладает такой притягательностью.
Глокта снова повернулся к своим зрителям и раскинул руки так, будто хотел заключить их всех в жестокие, презрительные, сокрушительные объятия.
— Неужели среди вас, жалкие шавки, не найдется никого, кто помог бы порадовать наших гостей сколько-нибудь приличным зрелищем? — Взгляд Глокты остановился на Реусе, и у того перехватило дыхание, будто его с силой толкнули в грудь. — Реус, может быть, ты?
Кругом захохотали, и Реус — громче всех.
— О, пожалуй, я воздержусь, — пискнул он. — Боюсь обидеть вас!
Он тут же сообразил, что хватил через край. Левый глаз Глокты чуть заметно дернулся.
— Да оказаться рядом с тобой, хотя бы в одной комнате — уже оскорбление. Ты вроде бы солдат, верно? Так с чего же ты все время жиреешь на таких поганых харчах?
Новый взрыв хохота. Реус сглотнул и старательно натянул на лицо улыбку, ощущая, как под формой вдоль хребта бежит струйка пота.
— Видите ли, сэр, я всегда был толстым. Даже в детстве. — Его слова рухнули во внезапно наступившую тишину с той обреченностью, с какой жертва падает в братскую могилу. — Очень толстым… Страшно толстым. Я очень толстый… — Он кашлянул, прочищая горло и мечтая о том, чтобы земля сейчас разверзлась и поглотила его.
Взгляд Глокты блуждал по толпе в поисках достойного соперника. Вдруг его лицо просветлело.
— Лейтенант Вест! — воскликнул он, и его учебный клинок сверкнул в воздухе. — А вы не желаете?
Вест моргнул от неожиданности.
— Я?
— Давай, давай. Ты же, безусловно, лучший фехтовальщик во всем этом треклятом полку. — Улыбка Глокты стала еще шире. — Лучше всех, кроме одного.
Все так же моргая, Вест обвел взглядом несколько сотен, не меньше, насторожившихся в ожидании лиц.
— Но… у меня нет при себе затупленных клинков…
— Так дерись боевым.
Лейтенант Вест опустил взгляд на эфес своего меча.
— Это довольно опасно.
Улыбка на лице Глокты сделалась поистине убийственной.
— Может оказаться опасным, но для этого тебе нужно будет коснуться меня. — Снова смех, снова аплодисменты, несколько возгласов со стороны военных, несколько вздохов со стороны дам. Когда нужно было заставить дам ахать, полковник Глокта не знал себе равных.
— Вест! — выкрикнул кто-то. — Вест! — И через несколько секунд уже все скандировали: — Вест! Вест! Вест! — Дамы смеялись и хлопали в такт в ладоши.
— Давай! — заорал, вливаясь в общий хор, Реус, охваченный, как и все, той манией, которая заставляет толпу набрасываться на кого-то одного. — Давай!
Если кому-то и не нравилась эта затея, они благоразумно держали свое мнение при себе. Просто-напросто есть люди, с которыми не спорят. Просто-напросто есть люди, которых любой с удовольствием увидел бы пропоротыми насквозь. Глокта относился и к тем, и к этим.
Вест медленно перевел дух, под жидкие аплодисменты легко перепрыгнул через ограду, расстегнул камзол и перебросил его за заборчик. Тщательно приглядевшись, можно было бы заметить по выражению лица, что он недоволен и даже, пожалуй, удручен. Чуть слышно звякнув металлом, Вест обнажил свой боевой клинок. Он не бросался в глаза ни изукрашенной драгоценными камнями крестовиной, ни изящным плетением прутьев гарды, ни гравированной рикассой, чем так любили щеголять многие из блестящих молодых офицеров Первого полка Его Величества. Никто не назвал бы этот меч красивым.