Трупы: сваленные в кучу высотой почти до самого до потолка. Человеческих было около половины, и мужских, и женских. Среди прочих были представители других известных народов: эльфы, дварфы, хобгоблины, даже парочка тифлингов. Они лежали, раскинув руки и уставившись в пустоту. Многие были одеты, некоторые даже со вкусом, однако сверху валялось несколько голых тел, брошенных, словно мусор на свалке. Я не видел ни ран, ни других признаков того, что послужило причиной их смерти. Те, что поближе, казалось, были в расцвете сил; остальных скрывали тени и множество других трупов, сплетенных друг с другом.
— Это ужасно, — прошептал Уизл. Судя по тому, откуда донесся голос, невидимый Упокоенный подошел к груде тел. Я заметил, как шевельнулись волосы на голове женщины-гнома, будто невидимые пальцы прошлись по ним, расчесывая спутанные пряди.
— Ужасно, — повторил Уизл.
— Я думал, смерть тебя радует.
— Чистая смерть, — ответил он. — Истинная. Но такого обращения мертвые не заслуживают. Эти… Чувствуете запах?
— Химикаты? — Я сделал глубокий вдох. В самой комнате зловоние было настолько резким, что едкий запах вонзился мне в нос, как игла; я вдыхал его, пока он не стал обжигать горло, вызывая головокружение. Я упал на колени, не в силах сдержать кашель.
— Запах что надо, — прокашлял я, задыхаясь.
— Этот запах дают… особые растительные экстракты, — сказал Уизл, явно не желая говорить о них больше. — Их используют всякие необразованные мерзавцы, которые верят, что эти экстракты могут оживлять мертвецов.
— Значит, экстракты не действуют?
— Вероятно, в одном случае из ста таким методом можно создать умертвие, — ответил Уизл. — И все эти тела — не иначе как результат неудачных попыток. Но главная проблема… — Я услышал, как гном нервно переминается с ноги на ногу. — Главная проблема в энергии. Нежить не ест, не пьет и не дышит, и чтобы двигаться, она должна извлекать энергию из других источников. Как правило, нежить существует за счет бесконечной магии мироздания, получая энергию от богов и прочих Сил, повелевающих мертвыми. Это напрямую соединяет ее с силами, которые поддерживают мультивселенную и создает прочную связь с Великой Тьмой.
— Но нежить, созданная посредством алхимии… — в голосе Уизла слышались нескрываемые нотки гнева, — она подобна свече, горящей лишь за счет своего воска. Она… она заперта внутри себя. Отрезана от внешних источников силы. У нее нет связи с богами мертвых. Такое создание вынуждено пожирать свою душу, питаясь ее энергией и сжигая себя дотла, словно крыса в клетке, обезумевшая от голода. Поистине ужасная доля.
Я оглядел груду тел, пытаясь найти разницу между ними и теми трупами, что я видел раньше. Никаких признаков трупного окоченения, несмотря на стойкий запах разложения. И что в этом такого? Кто его знает. Мне, как художнику, приходилось иметь дело лишь с живыми телами.
Похоже, что Иезекию, тоже заинтересовали трупы, лежавшие перед нами.
— Значит, эти неудачные, — начал он, — они все мертвы? Или они в сознании, только не могут двигаться?
— В каком-то роде они в сознании, — подтвердил Уизл. — Им просто не хватает энергии, чтобы пошевелиться. Со временем их души истают… если, конечно, мы не освободим их от этого проклятия.
Мне не понравилось, как он это сказал. Какой бы ужасной ни казалась мне участь медленного гниения в качестве трупа, я бы лучше позаботился о спасении здравствующей Ясмин, а не умерших незнакомцев. И все же мне хотелось узнать кое-что о разновидностях нежити.
— Скажи мне, — обратился я к невидимому гному, — умертвия, созданные при помощи алхимии, станут соблюдать Перемирие Смерти?
— Перемирие — это договор между нашей фракцией и богами мертвых, — ответил он. — На свою беду, подобные порождения химических опытов отрезаны от богов и поэтому не знают о Перемирии.
— Выходит, — начал Иезекия, — те умертвия, что напали на Упокоенных у Мортуария, были самыми удачными из всех этих…
Я зажал ему рот ладонью. Моих ушей достиг какой-то едва слышный звук. Прислушавшись, я уловил его снова: не со стороны тел и не из коридора, который мы оставили позади, а из-за двери напротив, ведущей дальше по кольцу здания. Металлическая дверь была плотно заперта, и, тем не менее, до нас доносились слабо различимые голоса.