По-прежнему закрывая Иезекии рот, я обошел тела, надеясь, что за ними можно отыскать какое-нибудь укрытие. Но ничего подобного не нашел: трупы были свалены у самой стены, и спрятаться было негде. Голоса в коридоре становились все громче… и тогда я схватил Иезекию и, толкая его перед собой, начал раскапывать себе место в груде из мертвых тел.
Зарыться глубоко нам не удалось — ведь вся эта куча весила несколько тонн. Тем не менее, мы смогли протиснуться через переплетение торчащих наружу конечностей настолько, что слились с телами в единое целое. Я помолился, чтобы этого оказалось достаточно.
Громкие разговоры незваных гостей заглушали пыхтение, с которым мы вжимались в стену из голой кожи и рваной одежды. Каждый открытый участок мертвой плоти источал запах гниения и химикалий, но я как мог сдерживал терзавший мне горло кашель. Я не знал, сколько народа сюда направляется, но понимал, что на таком расстоянии можно услышать только очень большую группу. Последним усилием я подтянул ноги и запихнул их в кучу в тот самый момент, когда дверь отворилась, и десятки ног ступили за порог комнаты.
Я не видел вошедших. Я вообще ничего не видел, кроме безжизненного лица молодой женщины напротив меня. Ее распахнутые глаза были застывшими и пустыми, как у всякого мертвеца. Смерть окружала меня со всех сторон: моя левая рука покоилась на чьей-то ноге, а правая была зажата под животом женщины. Несмотря на то, что можно было свободно дышать, я затаил дыхание.
— Так, — произнес мужской голос, — ну-ка все трепальник закрыли. Я сказал, заткнулись все! — Разговоры умолкли. — Так-то лучше, — продолжил мужчина. — А теперь поглядим, как работает эта штука.
Я стиснул зубы. Чем бы ни была «эта штука», я знал, что она мне не понравится. Тот, кто это сказал, мог иметь в виду новенький огненный жезл, собираясь опробовать его на груде тел, в которой прятались мы с Иезекией.
Человек продекламировал какую-то бессмыслицу, так невнятно и неуверенно, словно читал по бумажке. Спустя мгновение послышался слабый, приглушенный звук, а за ним потрескивание, похожее на отдаленный раскат грома. «Грозовой жезл?» — подумал я, как вдруг ощутил, что вес тел надо мной изменился, и услыхал шарканье ног, ставших на пол.
Что-то злобно зашипело, и звук этот показался мне до боли знакомым. Это было шипение умертвия.
Несколько человек ахнуло. Многие зашептались, но слов я не разобрал. Постепенно шепот сменился возгласами восхищения: «Поразительно!», «Вот это да!», «Чтоб я сдох!»
— Смотрите! — воскликнул мужчина, судя по всему, главарь. — Наш собственный душепийца. В жизни не увидите труп симпатичней. А ну, поздоровайся, мертвечина.
Последовало громкое шипение. Группа зрителей зааплодировала.
— Теперь давай бабу! — выкрикнул мужской голос. — А то мне танцевать некого!
Мужики загоготали, и женский голос добавил:
— Плохому танцору сам знаешь, что мешает.
К смеху присоединились женские голоса.
— Хватит трепаться, — рявкнул главарь. — Нас ждет работа. Всем отойти назад.
Гомон затих и мужчина продолжил дальше: невнятное бормотание, шум, треск молнии, и гора тел вновь зашевелилась, когда очередной труп встал на ноги. Процесс повторился еще два раза, пока, наконец, главарь не промолвил:
— Так, четверо готовы. Тереза, это будет твоя команда; веди ее вниз, к шлюзу.
— Слушаюсь, начальник, — ответил женский голос.
— А вы, мертвяки, — продолжил начальник, — будете слушаться Терезы, ясно?
В ответ раздался шипящий хор голосов.
— Отлично. И смотрите не огорчайте ее. Всё, свободны.
Я услыхал затихающий звук шагов: кто-то один шел нормально, четверо шаркали следом. Груда осиротела на четыре умертвия; на столько же уменьшилось и наше укрытие.
Работа пошла своим чередом: трупы оживлялись группами по четыре, каждая группа уводилась под руководством одного из живых. С таянием груды тел темень вокруг начала проясняться. Вскоре ушел последний труп, что лежал надо мной, и я очутился на самом верху. Дело принимало интересный оборот.
Треснула молния, и женщина справа зашевелилась. Она приподнялась, опершись руками о мое плечо, и поползла через меня. Ее колено воткнулось мне в спину, и я стиснул зубы, чтобы не застонать от боли. Эта женщина стала последней в очередной четверке, которая тут же отмаршировала прочь с живым прислужником во главе. Сколько еще врагов оставалось в комнате? Этого я не знал и не мог поднять голову, чтобы посмотреть.
Следующей, кого оживили, оказалась женщина, лежавшая напротив. Я разглядел весь процесс трансформации: только что ее взгляд был слепым и застывшим; затем — шум, треск, и голубоватые нити молний опутали ее кожу подобно вздувшимся венам. Ее глаза лениво моргнули… Женщина смотрела мне прямо в лицо. Два крошечных уголька зрачков ярко вспыхнули, заливая глаза огнем. Я прямо почувствовал, как от нее ударило жаром.