При виде четырех злорадно осклабившихся умертвий женщина открыла рот, чтобы закричать. Одно из них придавило ее голову к стеклянной стене, использовав свою руку в качестве кляпа. Женщина завизжала, как сделал бы на ее месте любой здравомыслящий человек, обнаружив у себя во рту мертвую конечность. Однако вместо визга у нее получилось лишь сдавленное мычание.
Я поспешил к нашей жертве, бросив на ходу умертвиям:
— Не делайте ей больно… пока. — Я сказал это исключительно ради нее; поскольку Разумертвитель находился в руках Уизла, умертвиям было наплевать на мои приказы.
Большие и влажные глаза женщины уставились на меня, полные дикой ярости. На вид ей было немногим за тридцать, и при своем невысоком росте она выглядела очень жилистой. Костяшки ее пальцев говорили о том, что она не прочь как следует приложить кулаком; похожие мозоли были и у брата Кирипао.
— Привет, — сказал я ей. — Сейчас я попрошу это милое создание вытащить свою руку, и если ты будешь вести себя хорошо, ему не придется засовывать ее обратно. Идет?
Она недовольно кивнула.
— Делай, как сказано, — чуть слышно скомандовал умертвию Уизл, незаметно махнув скипетром возле ноги.
Умертвие медленно отвело руку, следя за тем, чтобы женщина не попыталась вновь закричать. Однако решимость, написанная на ее лице, говорила, что ее первый порыв был не более чем минутной реакцией. Теперь пленница собиралась показать нам, насколько она крута.
— Кто вы такие? — рявкнула она.
— Не время обмениваться биографиями, — отрезал я. — Сейчас ты будешь отвечать на наши вопросы и расскажешь нам все, что тебе известно.
— А если нет, вы скормите меня этим тварям?
Твари ухмыльнулись, оскалив зубы, но я лишь покачал головой.
— Это было бы слишком просто. Если ты не станешь говорить, я отдам тебя… Малышу.
Я резко обернулся и эффектным жестом указал на Иезекию.
— Мне? — поперхнулся он.
— Ему! — сказал я, снова повернувшись к женщине. — Похож на маленького, глупого Простака, верно? Ты скажешь, такие дураки не живут. Хотел бы я иметь по дукату за каждого, кто рискнул так подумать… за каждый изувеченный и брошенный в переулке труп с лицом, застывшим в агонии. Да посмотри на него. Как вообще можно быть таким бестолковым? Или это всего лишь притворство, чтобы ты поверила в его безобидность?
— Бритлин… — начал, было, Иезекия, но я быстро прервал его.
— Нет! — вскричал я, упав на колени. — Не гневайся, что я раскрыл твою тайну. Пожалуйста, повелитель, не надо… нет…
Я склонился перед ним, и он дернулся, чтобы помочь мне, но едва его рука коснулась моего плеча, я возопил:
— О, боги, как больно! — и со стоном свалился на пол.
— Прошу вас, — обратился к женщине Уизл, — прошу вас, уважаемая, ведь вы понимаете, что, как Упокоенный, я вовсе не чужд смерти. Но даже мне не вынести вида тех жутких зверств, которые этот юноша способен учинить над вами. Утверждают, что он познал искусство пыток у самих Владык Бездны. Ну конечно же, вы слышали о нем? Я уверен, что вы слышали о… Малыше.
Жаль, что в этот момент я лежал на полу, стеная, как ненормальный. Я бы отдал фунт золота за то, чтобы взглянуть на выражение лица этой женщины. Или Иезекии. Я надеялся, ему хватит ума подыграть нам. Если мы не запугаем ее своим дешевым спектаклем, то будем вынуждены прибегнуть к реальным пыткам, чтобы вытянуть из нее информацию. А это вызовет лишний шум, потерю времени и чувство вины, которого я хотел избежать.
Осторожно переступив через меня, Иезекия шагнул к женщине. Я застонал еще громче, гадая, не испортит ли парень мой план.
— Не дай этим пням себя одурачить, — произнес он, хорошо имитируя произношение уроженца Сигила. — Я ведь и правда совсем безобиден.
И тут совершенно неожиданно Иезекия стал вселять ужас. Лежа на полу, я мог разглядеть лишь его сапоги, и они показались мне самыми жуткими сапогами из всех, что мне довелось видеть. В мой разум ворвались ужасающие картины, где меня безжалостно избивают этими сапогами, ломая кости; где ими топчут детские черепа, раздавливая каблуками глаза.
Сапогами, что маршируют по пепелищам полей.
Сапогами, что разбивают лицо за лицом и истребляют малейшие признаки жизни.
И вдруг, так же внезапно Иезекия снова стал прежним, обыкновенным на вид Простаком, невинным и неуклюжим.
— Вот видишь? — сказал он обычным голосом. — Я безобиден.
Я застонал, и на сей раз по-настоящему. Мне пришлось приложить все силы, чтобы перестать трястись от пережитого ужаса. Мой внезапный и необоснованный приступ страха наверняка имел магическое объяснение. Конечно же, это было какое-то заклинание, Уизла или самого Иезекии, которое заставило парня казаться чудовищем; но присущее мне самообладание было нарушено. Я задумался: что же тут иллюзия — внезапная, приводящая в ужас аура или нескладная внешность? Что на самом деле о нем известно? Бестолковый деревенщина, по случайному совпадению обладающий большой магической силой — разве такое бывает?