— Давай, Нимбус, — прошептала я. — Выходи.
Время тянулось невыносимо медленно, но ничего не происходило. Потом тело Фестины сотряс ужасный спазм, сопровождающийся звуками, которые обычно издает человек, когда его рвет; я бросилась к подруге и перевернула ее на бок. Звуки смолкли, изо рта у нее хлынула желтая слизистая пена. Я опустилась рядом с Фестиной на колени. Одной рукой прижимая к груди маленькую заретту, другой я обхватила подругу за спину, поддерживая ее.
— Ну же, выходи, Нимбус, — прошептала я, услышав неровное, хриплое дыхание женщины. — Ты сделал свое дело. Уничтожил врага. Выходи.
Но он не выходил. Он не выходил, и не выходил, и не выходил… пока до меня не дошло, что он уже вышел, а я просто не поняла этого. Пена на земле наполовину состояла из золотистых нано, а наполовину из Нимбуса.
И обе половины были мертвы.
Я посмотрела на желтую лужицу, медленно просачивающуюся в почву, а потом уткнулась в плечо своей подруги и заплакала.
Глава 159
— Общий привет, — произнес знакомый гнусавый голос. — С финальным свистком судьи счет два — ноль в пользу Весла, шадиллы потерпели полное поражение.
Я подняла голову. На краю чаши фонтана, глядя вниз на пурпурные сгустки, совсем недавно бывшие Иммой и Эстикусом, стоял Поллисанд. Существо его размера не могло бы удержаться на узкой окаемке — и тем не менее он был там; даже сделал несколько па победоносного носорожьего танца и только после этого спрыгнул на пол.
— Как себя чувствуют прекрасные леди?
— Великолепно, — ответила я, — но не благодаря тебе. Нимбусу, однако, досталось больше всех; ты должен оживить его.
Алые глаза в глубине глотки Поллисанда потускнели.
— Не могу, извини.
— Можешь! — выкрикнула я. — Сколько раз ты хвастался своими способностями? Ты можешь оживить Нимбуса точно так же, как сделал это со мной. И ты должен сделать это — немедленно!
— Нет, не должен, — сказал Поллисанд, и что-то непреклонное прозвучало в его голосе, совсем не похожее на его обычный легкомысленный тон. — Твой друг Нимбус сделал свой выбор, Весло: сознательное решение стать чем-то большим, чем просто раб некоего отсутствующего владельца. Хотя он и понимал, что это может стоить ему жизни. Я не вмешиваюсь в результаты подобных решений.
— Но ты же спас меня… когда я сознательно приняла решение упасть с восьмидесятого этажа!
— Ты не верила, что умрешь. Ты не верила, что можешь умереть. Когда ты схватила своего врага и выпрыгнула из окна, ты считала, что погибнет он, а с тобой все будет в полном порядке; вряд ли это можно приравнять к сознательной жертве, принесенной Нимбусом.
Поллисанд подошел к желтоватому пятну рядом с Фестиной — это было все, что осталось от призрачного человека. Поднял неуклюжую ногу, как будто собирался дотронуться до влажного пятна, но потом отступил назад.
— Нимбус знал, что не создан для сражений, — продолжал Поллисанд. — Как он объяснил тебе, единственное, что ему оставалось, — это снова и снова швырять свои компоненты на наночастицы — до тех пор, пока обе стороны не погибнут. Если я вмешаюсь, то тем самым сведу на нет жертву Нимбуса. Получится, будто он никогда не принимал своего судьбоносного решения. Я отказываюсь делать это.
— Но…
Фестина положила мне на плечо ослабевшую руку.
— Этого спора тебе не выиграть. — Она задумчиво посмотрела на Поллисанда. — Тебя волнуют именно решения, правда? Хорошие решения, плохие решения… вот что тебя больше всего волнует.
— Сознательный выбор — единственная священная вещь во вселенной. Все остальное просто водород. — Он повернулся ко мне. — Кстати, малышка, ты сама сделала по-настоящему честный выбор между жизнью и смертью: когда отказалась от идеи избить Эстикуса. Сломай ты хотя бы мизинец этому ублюдку, и Лига Наций уничтожила бы тебя, словно бешеную собаку.
— Неужели он умер бы, если бы я сломала ему палец?
— Черт, нет, — фыркнул Поллисанд. — Шадиллы по прочности не уступают тебе — они, скорее всего, выжили бы, даже если бы ты вколотила им в глотки водородные бомбы. Более того, избей ты Эстикуса, как собиралась поначалу, Лига ничего не имела бы против. Но потом Имма начала болтать весь этот вздор, что, дескать, ты «не можешь точно знать», и тут ты сама задумалась: «Что случится, если она права?» Вот тогда ты и оказалась по-настоящему в трудном положении: со времени нашей первой встречи это был единственный раз, когда тебе на самом деле угрожала опасность. Если бы, понимая, чем рискуешь, ты сознательно предпочла бы отколошматить Эстикуса… ну, как выразилась Имма, это действительно был бы неразумный поступок. Лига принимает в расчет не реальный результат; она учитывает только ход рассуждений.