— Ваше Святейшество, — сказал Бен-Жакоб, — речь идет о посягательстве на доктрину… э-э… Спящей Змеи.
— Вот как? — Септус взглянул на Левенгука. — Сын мой, ты и вправду отрицаешь Божью доктрину?
Тот пожал плечами.
— Я опроверг эту доктрину. Поэтому она вряд ли может исходить от Бога.
По рядам присутствующих прокатился возмущенный возглас. Они считали частью своих обязанностей демонстрировать ужас при любом богохульстве. В то же время те же самые люди могли легкомысленно шептаться и перешучиваться, когда речь шла о настоящих ужасах: убийствах, изнасилованиях, зверских избиениях.
— Зрителям надлежит сохранять молчание, — устало произнес Септус. Эти слова он также произносил сегодня уже в шестой раз. — Господин Прокурор, зачитайте текст.
— Э-э текст… да, текст…
Септус спокойно ждал, пока Бен-Жакоб рылся в своих бумагах и пергаментах, отыскивая нужный документ. Конечно, это часть стандартной процедуры — зачитать те строки Священного Писания, которые обвиняемый отрицает, чтобы удостовериться в отсутствии недоразумений и разночтений. И то, что Бен-Жакоб терял нужную бумагу в кипе других документов, тоже стало частью стандартной процедуры. У любого другого прокурора это считалось бы стратегическим ходом; у Бен-Жакоба это была всего лишь рассеянность.
— Ах, вот же он, да, вот он, — пробормотал он, наконец, вытаскивая на свет Божий истрепанный лист с явственно видимыми жирными пятнами по краям. — Евангелие от Сусанны, двадцать третья глава, стих первый. — Бен-Жакоб помедлил, давая двоим верификаторам время, чтобы найти это место в своих экземплярах Писания. Они будут следовать по тексту за словами прокурора, готовые заметить любую оговорку или отклонение от канонического Слова Божьего. Когда они дали знак, что готовы, Бен-Жакоб откашлялся и начал читать:
Когда закончилось шествие, они ушли в сад, что за стенами Иерусалимскими. И вечером случилось так, что Матфей заметил там змею, что пряталась в траве. Он взял камень, чтобы раздавить тварь; однако Мария удержала его руку и сказала:
— Она не опасна. Смотри же, змея спит.
— Но, Искупительница, — возразил Матфей, — змея ведь не будет спать вечно.
— Воистину, — сказала Мария, — обещаю тебе, она проспит до зари; а когда придет рассвет, мы покинем это место и всех змей, что его населяют.
Однако Матфей не оставил камня и продолжал взирать на змею со страхом.
— О маловерный, — сказала Мария Матфею, — почему тебя так пугает спящая змея перед глазами, когда ты не видишь змей в собственном сердце? Истинно говорю тебе, в каждой капле крови твоей полчища змей неисчислимые, и так же у каждого из детей земли. Все вы отравлены черным ядом, отравлены смертельно. Но пока ты веришь в меня, пением своим усыпляю я змей; и будут они мирно спать, пока ты не оставишь бренную плоть и не войдешь в утро нового Божьего дня.
Бен-Жакоб опустил свой документ и посмотрел на верификаторов, ожидая их одобрения. Патриарх тоже повернулся в их сторону, однако он и без их подтверждения знал, что текст зачитан правильно. Отрывок этот Септус знал наизусть, ведь то был один из столпов Матери-Церкви — благая весть Святой Девы о спасении. И один из тех текстов, что еретики оспаривали чаще всего. Положение о первородном грехе, проклятии, которое каждый человек несет в собственном теле с рождения… слишком страшный образ для впечатлительной души. Какой Бог, — вопрошали они, — проклянет невинное дитя за то лишь, что оно посмело родиться? Хороший вопрос, над ним и до сих пор ломают голову многие изощренные умы. Но слова Святой Девы не подлежат сомнению, независимо от того, понимают или не понимают теологи весь заложенный в них потаенный смысл.
— Антон Левенгук, — заговорил Септус, — тебе был зачитан точный удостоверенный текст из Священного Писания. Ты отрицаешь его истинность?
Левенгук смотрел ему прямо в глаза.
— Я вынужден отрицать, — ответил он. — Я тщательно исследовал человеческую кровь. В ней нет никаких змей.
Лизоблюды в зале уже раскрыли было рты, чтобы ужаснуться новому богохульству… однако даже они почувствовали, что этот человек не богохульствует. Он… просто констатирует факт.