— Ко мне пойдем? — спросил я уже на площади.
— Нет, — помотал головой «дядя».
— А куда?
— Плакаты с моей предвыборной физиономией еще не расклеены, — сказал он. — Отсутствие телевидения и плачевное состояние газетного дела дают нам неоценимую возможность посидеть в кабаке и не быть узнанными. Пошли.
— А дойдешь?
— Уж как-нибудь. Меня ведь не хотели искалечить.
Может, и не хотели, но, кажется, подошли к этому достаточно близко. Два квартала он прошел, а потом мне пришлось приобнять его за талию. В приличное заведение такую парочку — уже набравшуюся, конечно же! — могли и не пустить, и я выбрал бедный с виду кабачок. Внутри оказалось темновато, грязновато и малолюдно.
— Через час закрываемся, — не слишком любезно сообщила мне немолодая официантка в грязном переднике.
— Ничего, успеем. Кувшин пива нам, пожалуйста. И что-нибудь пожевать.
— Сейчас редко берут пожевать, — раздумчиво сообщила официантка. — Бедность… Горячего предложить не могу, а соленые сухарики есть. Будете?
— Будем.
Кружки нуждались в мытье, доски стола не мешало бы хорошенько выскоблить, зато пиво оказалось свежим и холодным. Что еще надо тем, кто еще недавно прятался по лесам? Какой-то особенной чистоты? Если не подох от заразы в джунглях, то в городе уж точно не подохнешь.
— Ты хотел поговорить? — почти утвердительно сказал Варлам, не глядя на меня. Он глядел на шапку пены в своей кружке.
— Ну, собственно… да.
— О чем?
— О том, что будет дальше. Не с нами. С Твердью.
— Более интересной темы нет?
Не дождавшись от меня ответа, он поднял кружку и простонародно сдул пену на пол. Сделал глоток, причмокнул.
— Совсем как в старые времена, а? Сидим вдвоем, пьем пиво, рассуждаем о проблемах планетарного масштаба…
— Что было, то прошло, — отрезал я.
— Да, прошло. — Варлам поставил кружку на стол. Наверное, ему было больно держать ее. — Теперь другое… Что будет, спрашиваешь? Победим на выборах, наобещаем народу сладкую жизнь в обозримом будущем, проигравшему выборы Игнатюку дадим пост в правительстве…
— Нужен козел отпущения?
— Ты делаешь успехи. Но главное — начнем понемногу, исподволь поднимать экономику. Чтобы не встревожились те, кто встревожиться не должен. Если тебя интересует твое место в этом процессе, то…
— Не интересует, — отрезал я.
— Правда? Зря. Но я надеюсь, что ты еще передумаешь, только смотри не думай очень долго…
— Меня интересует одно: за что мы воевали?
— Странный вопрос. — Удивленно поднятая бровь. — За свободу, конечно. За независимость Тверди.
— Отлично, — сказал я. — И где она, эта независимость? Где наша свобода? Народ разорен, население голодает, на Северном материке крепнет сепаратизм, там уже поговаривают об отделении от нас, что делать с новопоселенцами — непонятно, целые отрасли промышленности отсутствуют вообще, и мы еще очень долго будем выползать из этой ямы. Ради чего? Нет, я понял бы, если бы мы обрели реальную свободу! Ходили бы нищие, но гордые. Но что мы получили в действительности? Марцию вместо Земли? Молодого энергичного господина вместо старого и ленивого?..
Варлам поднял кружку, и я уже решил, что сейчас она полетит мне в голову. Но он всего лишь сделал несколько мелких глотков.
— Пей пиво, пей… — сказал он, хрустя сухариком. — Пей и продолжай. Я слушаю.
Я тоже присосался к кружке. Пил и не чувствовал влаги во рту.
— Многие погибли. Может быть, пять процентов населения, а может, и десять, кто их считал… За что они погибли? За голодную жизнь для своих родных и сказочку о древнейших корнях твердианской цивилизации?
— Люди хотят сказок. Что дальше?
— Они еще и хлеба хотят. Они перспективы хотят, им надежда нужна. Им хочется верить в Прекрасное Завтра. Мы дадим им это?
— Надежду? Дадим. — Варлам уверенно кивнул. — Но я хотел услышать от тебя другое. Ты мне поможешь?
— В чем? Укрепить на Тверди власть марциан? Зачем? Тут помощь не нужна. Марциане и без того дорвались до нашего скандия, а если кто вякнет — сильно пожалеет о том. Кажется, тебе уже показали сегодня, как это бывает…
Варлам, и без того напряженный, каменел на глазах. Кажется, он начисто забыл о боли в побитом теле.