Стелл вздрогнул, увидев старика, получившего две пули в грудь и все же ухитрившегося вонзить нож в горло пирата. Вот смертоносные голубые лучи разрезали надвое детей, а мужчины в защитных костюмах перебрались через баррикаду из мертвых тел и начали окружать женщину и ее дочь. А потом все внезапно сменила тьма.
Долго никто не решался произнести ни слова. В конце концов Кастен откашлялся и сказал слегка охрипшим голосом:
— Вот почему, полковник, нам нужна ваша помощь.
Глава 3
Капрал Флинн прислушивалась к треску автоматных очередей и разрывам гранат, ломая голову над тем, что же ей делать. До сих пор все протекало на удивление гладко. Хотя ехали они без всяких осложнений, Флинн решила сойти на две остановки раньше — просто так, на всякий случай. И, как оказалось, не зря. Вскоре после выхода из подземки они услышали звуки сражения; судя по всему, нападению подверглась сама штаб-квартира. Флинн тут же попыталась связаться сначала со штаб-квартирой, а потом с полковником Стеллом, но все частоты по-прежнему глушились. Надо было решать самой.
Принимая все меры предосторожности, маленький отряд двинулся по опустевшим улицам, и с каждым шагом звуки сражения доносились все явственнее. Примерно на расстоянии полумили от базы Флинн приказала остановиться, выслала во все стороны разведчиков, а сама нашла небольшое полуобгоревшее здание, в котором можно было укрыться. Стены казались достаточно толстыми, чтобы обеспечить защиту; через окна можно будет отстреливаться. Пустырь вокруг здания был завален всяким мусором, слишком мелким, чтобы нападающие могли укрыться за ним, но в то же время способным задержать их на какое-то время. Не самый лучший вариант, но все же хоть что-то. Раненых внесли в здание и уложили со всеми возможными в данных обстоятельствах удобствами. Такова первейшая обязанность капрала. Бригада никогда не бросает своих раненых.
Она вспомнила боль в ноге, в том месте, куда попал снаряд, — боль, похожую на сильный мышечный спазм, только гораздо хуже. Солдаты набились в вертолет словно сардины. Дверь не закрывали, чтобы легче было грузить раненых. Перед самым вылетом к вертолету вышел полковник Стром с искаженным от боли лицом. Шатаясь, с трудом переставляя ноги, он нес на плече раненого солдата.
Флинн видела, как пилот, уроженец Нового Ковенанта, перегнулся через тело убитого напарника и заорал, пытаясь перекричать вой турбин:
— Оставьте его, полковник! Он вряд ли выкарабкается, а я уже и так перегружен.
Внезапно прямо в лицо пилоту уставилось дуло большого пистолета.
— Либо мы все улетим, либо… все останемся. Ты понял, сынок?
Пилот поднял взгляд от пистолета, посмотрел в мрачные, полные решимости глаза полковника и без единого слова вернулся к рычагам управления. Стром вскарабкался на борт, втащил раненого и положил его подальше от двери.
Заработали двигатели — с перегрузкой, воя от напряжения, и вертолет тяжело взлетел в небо. Тонкая струйка крови, стекающая через распахнутую дверь, быстро превратилась в ручей, забрызгивая бок вертолета крошечными красными пятнами.
Стром сидел, втиснувшись между двумя телами. Во взгляде, обращенном к земле, к картине хаоса и разрушения, застыла боль. Сотни его солдат уже умерли или умирали там прямо сейчас — и все ради того, чтобы выяснить, кто прав в доктринальном споре двух ветвей единой церкви Нового Ковенанта.
Внезапно взгляд полковника встретился со взглядом Флинн. Он улыбнулся.
— Значит, и тебе досталось, солдат? А-а, нога. Ничего, обойдется. Несколько дней в автомеде и будешь как новенькая.
И только тут она заметила темное пятно у него на груди.
— Я-то в порядке, сэр… а вот вы, похоже, нет. Я могу что-нибудь для вас сделать?
Полковник Стром покачал головой и закашлялся, ощущая во рту металлический привкус крови.
— Нет, спасибо, солдат. Со мной тоже все будет в порядке. Может, попытаться вздремнуть немного? Но кто-то все время должен не спускать глаз с нашего друга вон там, впереди, — он кивнул в сторону пилотской кабины. — Он не понимает, что мы не бросаем своих раненых. И, боюсь, никогда не поймет.
— Не беспокойтесь, сэр, — ответила Флинн, вытаскивая из сапога обоюдоострый нож. — Либо мы все улетим, либо все останемся.
— Молодец, — сказал он. — И спасибо тебе.
С этими словами полковник Стром по прозвищу Бык умер — как и жил, в окружении бойцов своей обожаемой бригады. И какая-то крошечная часть Флинн умерла вместе с ним.