— Вы читали, что управление дорог собирается вызвать на помощь полицию? — услышал Герствуд неподалеку от себя.
— И вызовут! — отозвался кто-то другой. — В подобных случаях всегда так поступают.
— Вы думаете, нам грозят неприятности? — спросил штрейкбрехер, лица которого Герствуд не мог различить.
— Нет, не думаю, — последовал ответ.
— Этот шотландец, что отправился с последним вагоном, рассказал мне, будто ему в голову запустили куском угля, — вставил чей-то голос.
В ответ послышался нервный смешок.
— Одному из наших, который ездил по Пятой авеню, очень не поздоровилось, как пишут в газетах, — произнес кто-то, растягивая слова. — У него в вагоне разбили все стекла, а его самого вытащили на улицу раньше, чем подоспела полиция.
— Все это верно, но сегодня дежурит больше полицейских.
Герствуд слушал, не особенно вдумываясь в слова штрейкбрехеров. Все эти люди, казалось ему, были изрядно напуганы, болтали они лихорадочно и с единственной целью — успокоить собственную тревогу.
Он равнодушно смотрел на курсировавшие по двору вагоны и ждал.
Двое из дожидавшихся очереди подошли ближе и стали за его спиной. Они были весьма словоохотливы, и Герствуд прислушался к их словам.
— Вы не трамвайщик? — спросил один из них.
— Я? Нет, я работал на бумажной фабрике, — отозвался другой.
— А я до октября работал в Ньюарке, — в тон ему сказал первый.
Они понизили голоса, и Герствуд некоторое время ничего не мог разобрать. Но вскоре оба заговорили громче.
— Я нисколько не виню этих ребят за то, что они бастуют. По-моему, они совершенно правы. Но, с другой стороны, мне до смерти нужна работа.
— Вот и мне тоже, — живо подхватил второй. — Найдись какая-нибудь работенка в Ньюарке, я и не подумал бы соваться сюда!
— Да, подлая стала жизнь! — согласился с ним первый. — Бедняку теперь совсем некуда деваться. Хоть среди улицы околевай, и никто тебе не поможет.
— Это вы правильно сказали! Я потерял место на фабрике, потому что она закрылась. Хозяева наготовили большой запас товару, а потом и прикрыли лавочку.
Этот разговор привлек внимание Герствуда. Как-никак, он все еще считал себя стоящим выше окружающих его людей. В его представлении это были грубые, невежественные люди, которыми кто угодно мог помыкать.
«Бедняги!» — подумал он.
И в этом слове проявилось то пренебрежение к бедным людям, которое было свойственно ему в дни его процветания.
— Следующий! — крикнул один из инструкторов.
— Ваша очередь, — сказал кто-то, притрагиваясь к рукаву Герствуда.
Герствуд выступил вперед и поднялся на площадку вагона. Инструктор прямо приступил к делу, считая лишними всякие предварительные слова.
— Вот видите эту рукоятку? — сказал он, указывая на рубильник в потолке вагона. — Она служит для включения тока. Если вы хотите осадить вагон, перекиньте ее в эту сторону. Если хотите ехать вперед, поверните ее сюда. Если вам нужно выключить ток, толкните ее на середину.
Герствуд с легкой усмешкой слушал эти незамысловатые объяснения.
— Вот эта ручка регулирует скорость мотора. Если повернете ее сюда, вот до этого места, у вас получится скорость шесть километров в час. До этого места — двенадцать. А если повернете до отказа — все двадцать.
Герствуд спокойно слушал его. Ему и раньше нередко случалось наблюдать за работой вагоновожатых, и он нисколько не сомневался, что, немного поупражнявшись, справится с этим делом. Инструктор разъяснил ему еще некоторые подробности и затем сказал:
— Теперь я отведу вагон назад.
Герствуд безмятежно ждал, пока вагон не вкатился задним ходом в депо.
— Запомните одно, — продолжал инструктор, — трогать с места надо потихоньку. Дайте вагону пройти на первой скорости. Большая часть новичков норовит сразу повернуть ручку до отказа. Так нельзя. Это опасно. И мотор изнашивается. Вы так не делайте, понятно?
— Понятно, — сказал Герствуд.