Эта его улыбка, однако ж, ослепляет. Было в нем так же и еще что-то, что-то… иное. Может, он и есть тот самый? спросила она себя. Может, я уже наткнулась на него? Какое совпадение, что ему поручили быть моим гидом. Но другой голос у нее в голове предупредил. Никаких таких совпадений не существует. Будь осторожна!
Эти голубые глаза и золотистые волосы. Какое сочетание. И слегка оливковый оттенок кожи: средиземноморский ген. Можно ли скроить и цвет кожи? И все же есть что-то… У него эта внешность кинозвезды, поняла Эвелин. Слишком идеальная. Ничего неуместного. Никаких изъянов, никаких шрамов. Даже зубы у него белые и ровные.
— Здесь поосторожней, — предупредил Дэвид. Его рука обхватила ее за талию и помогла ей перепрыгнуть через перерезавший их тропу крошечный журчащий ручеек.
— Спасибо, — пробурчала Эвелин, освобождаясь от его руки. Он знает, что он классный мальчик, сказала она себе, — Не дай этому ангельскому личику подействовать на тебя, старушка.
Они молча поднимались через редеющие посадки дуба и ели, размещенные исключительно аккуратно, на одинаковом расстоянии. Как его проклятые зубы. На это задание следовало послать цветущую девчонку — скаута, а не репортера.
Дэвид наблюдал за ней, когда они поднимались по постоянно восходящей тропе. Почему Кобб выбрал меня для показа ей колонии? — спрашивал он себя. — Неужели он столь низкого мнения о работе, которую я пытаюсь сделать, что хочет, чтоб я отложил ее и поиграл в бойскаута с новоприбывшей?
Он с усилием не дал своему негодованию отразиться на лице, наблюдая, как она старается не отстать от него в своих туфлях с открытыми носками. Поддавшись внезапному импульсу, он включил языком реле связи, встроенное у него в самом дальнем коренном зубе, и прошептал про себя, в глубине горла, где это не мог слышать никто, кроме имплантированного там миниатюрного передатчика:
— Эвелин Холл, новоприбывшая на прошлой неделе. Досье пожалуйста.
Он сделал четыре шага по травянистой тропе прежде чем имплантированный у него за ухом микроскопический приемник прошептал в ответ:
— Эвелин Л. Холл. Возраст: двадцать шесть лет. Родилась в Лондонском Комплексе. Посещала государственную школу в районе Лондона. Диплом по журналистике. Работала как исследователь, а позже репортер в синдикате «Международные новости». Сведений о другой работе нет. Физические данные…
Дэвид, щелкнув языком, отключил голос компьютера. Ему не потребовалось слушать какие у нее параметры. Он и так видел, что она ростом почти с его собственные метр семьдесят восемь сантиметров и обладает полной, зрелой фигурой, и, значит, должна постоянно бороться с излишним весом. Густые волосы медового цвета кудрявились у нее по плечам; сейчас они порядком спутались. Зеленые как море глаза были живыми, умными, пытливыми. Симпатичное лицо. Она выглядела почти как невинное дитя за исключением этих проницательных беспокойных глаз. И все же это было милое лицо, уязвимое, почти хрупкое.
— Желала б я, чтоб меня предупредили, что мы будем заниматься горными восхождениями, — пробурчала Эвелин.
— Бросьте, — рассмеялся Дэвид, — Это не гора. На этой стороне колонии мы не строили никаких гор. Вот если вы действительно хотите заняться альпинизмом…
— Это неважно! — она столкнула с глаз спутанную массу волос.
Костюм ее погиб, она это уже поняла. Весь в зеленых пятнах, насквозь пропитан потом. Ох уж этот ублюдок Кобб. «Мэр» «Острова номер 1». Это он все придумал.
— Посмотрите колонию, — громыхал тощий старикашка так, словно толкал речь перед большой толпой. — Я имею в виду действительно посмотрите ее. Пройдите по ней пешком. Испытайте ее. Я поручу кому-нибудь показать вам, где что…
Если он именно так обращается с каждым новоприбывшим, то просто чудо, что кто-то остается здесь жить. Но Эвелин гадала. Или он дает мне особое обращение, потому что подозревает зачем я здесь? Впервые в своей жизни она осознала что репортаж-расследование может быть не только опасным, но и чертовски утомительным.
Она тащилась позади этого мускулистого молодого лесовика через лес и ручьи, через холмы и прогалины, одежда превратилась в черт знает что, обувь полностью развалилась, на ногах образовались волдыри, наплечная сумка колотила ее по бедру и с каждым новым болезненным шагом ее нрав раскрывался все больше и больше.