Он успел один раз поцеловать ее, прежде чем она снова надела маску.
— А ты сам маску наденешь?
— Нет. — Он покачал головой. — Мне маска не нужна. Я и так слишком долго ее носил.
Глава 52
— М-да, черт меня побери! Совсем не так намеревалась я провести Ночь Масок. — Тор замолкла только для того, чтобы сунуть в рот еще одно сахарное, допьяна пропитанное ромом печеньице из пакета, который держала в руке. Она старалась любым способом оглушить себя, забыть о приближающемся конце света. Снова надвинув на лицо маску, она повисла на могучем плече Поллукса, казавшегося ей единственно надежным в редеющей толпе праздных гуляк. — И уж, во всяком случае, не в обществе какой-то жестяной кастрюли с перспективой всю оставшуюся жизнь заниматься чисткой рыбы. Черт, да я только в ванну залезу, как у меня морская болезнь начинается! И рыбу эту я ненавижу, пропади она пропадом! — Она уже кричала во все горло.
— Ну, здесь, сестра, ты не одинока! — Человек в маске сочувственно махнул ей рукой и скрылся вслед за своей избранницей за дверями дома терпимости. Тор посмотрела им вслед с завистью. Поллукс с непроницаемым видом смотрел куда-то вдаль. Почти все, кто хотел, к этому времени уже разделились на парочки.
— Мне очень жаль, что у тебя все так нескладно получилось, Top, — совершенно неожиданно проговорил Поллукс. — Если ты хочешь провести время с кем-то из людей, я не возражаю.
Тор воззрилась на него с изумлением и какой-то безумной уверенностью, что, хоть он и промолчит, ему это будет очень и очень неприятно.
— Не-а. Этим я когда хочешь могу заняться… а сегодня — наша с тобой последняя ночь, Полли.
Он не ответил.
Они уже совершили весьма сентиментальную прогулку вниз, до самых доков и портовых складов нижнего города, потому что Тор сочла, что лучше всего провести последнюю ночь Фестиваля в родных местах, там, где прошло ее детство, вспоминая юные годы, воскрешая в памяти те времена, когда она и думать не осмеливалась о том, чем стала теперь. Она надеялась, что воспоминания о тех светлых днях помогут ей пережить расставание с теперешней жизнью.
Интересно, подумала она, кто сегодня за казино присматривает? А разве там кто-то еще остался? Даже Герне куда-то исчез, эта блаженная Мун совсем его околдовала. Ну и провались он!.. Ей и так пришлось черт знает куда тащиться, чтобы отнести свои немногочисленные сувениры о тех днях, когда она была Персефоной, к своему сводному брату. Она, надо сказать, давненько его не видела, да и сегодня ей его застать не удалось — он уже ушел куда-то. Впрочем, они никогда и не были с ним близки.
— А ведь ты, пожалуй, мой самый большой друг, особенно нынче ночью, Полли. — Она вздохнула. — А может, и всегда. — Она села на какой-то пустой ящик возле заброшенного дома, чувствуя себя чрезвычайно уютно в старой рабочей одежде и давно знакомых кварталах. — Ты никогда не сволочился, сколько бы работы я на тебя ни наваливала и как бы мало монет тебе ни платила… Конечно же, я понимаю, что жаловаться ты не можешь, но разве это о чем-то говорит? — Она съела еще одно печеньице. Поллукс терпеливо сидел рядом и молча глядел на нее. Она вдруг заметила, как в его грудной клетке мигает красный огонек; в голове у нее словно что-то щелкнуло, однако она не стала на этом сосредоточиваться. — Неужели ты вообще никогда не переживаешь? А в глубине души у тебя ничего такого не бывает, кошки никогда не скребут, а? А я ведь, наверно, иногда и оскорбляла тебя, и обижала… Да нет же, вряд ли, слава богам! Надеюсь, что ежели и обижала, так не очень. Сам-то ты всегда был ко мне добр… — Она пьяно всхлипнула.
— Ты никогда не смогла бы обидеть меня, Тор.
Она уставилась в «лицо» робота, пытаясь расшифровать тайный смысл этих слов, произнесенных скрипучим бесцветным голосом.
— Ты так правда думаешь? Я хочу сказать, для тебя это на самом деле так? А может, я тебе просто нравлюсь?
— Да, ты мне действительно нравишься, Тор. Да, это правда. — Робот смотрел прямо на нее.
— Ну, откуда тебе знать?.. — Она улыбнулась. — А я-то считала, что ты и не должен! Что ты не можешь… ну… чувствовать что-нибудь… Я всегда думала, что ты… ну, тупой, что ли. Ты только не обижайся! — быстро прибавила она.
— В меня встроен достаточно сложный компьютер, Тор. Я запрограммирован так, чтобы не судить ни о чем, кроме вопросов законности. Но не судить ни о чем при столь высоком уровне технической оснащенности довольно сложно. Для этого меня надо было бы постоянно регулировать.