Нет Александра Кравцова…
Тихо в салоне. Время от времени стюард приносит на черном лакированном подносе кипы радиограмм и кладет их на стол перед Ворониным и Токунагой. Поздравления сыплются со всех континентов. Поздравления — и соболезнования. Воронин сидит неподвижно, сняв очки и прикрыв ладонью глаза.
Дверь распахивается со звоном. На пороге стоит Уильям Мак-ферсон. Сорочка у него расстегнута, пиджак накинут на плечи. Нижняя челюсть упрямо и вызывающе выдвинута.
— Хэлло! — говорит он, обведя салон недобрым взглядом. Голос его звучит громче, чем следует. — Добрый вечер, господа!
Он направляется к столу, за которым сидят руководители операции. Он упирается руками в стол и говорит Токунаге, обдавая его запахом рома:
— Как поживаете, сэр?
Японец медленно поднимает голову, лицо у него больное, из-желта-бледное, в густой сетке морщин.
— Что вам угодно? — голос у Токунаги тоже больной.
— Мне угодно… Мне угодно спросить вас… Какого дьявола вы отправили на смерть этого парня?
Мгновение мертвой тишины.
— Как вы смеете, господин Макферсон! — Воронин дрожащей рукой надевает очки.
— Молчите! — рычит Уилл. Взмахом руки сбрасывает со стола бланки радиограмм. — Запереть его, на ключ запереть надо было…
— Успокойтесь, Макферсон! Возьмите себя в руки и немедленно попросите извинения у академика Токунаги…
Токунага трогает Воронина за плечо.
— Не надо, — говорит он высоким голосом. — Господин Макферсон прав. Я не должен был соглашаться. Я должен был пойти сам, потому что… Потому что мне все равно…
Голос его никнет. Он снова закрывает глаза ладонью.
В салон врывается Норма Хэмптон.
— Уилл! Боже мой, что с тобой делается… — Она отдирает руки Уилла от стола и ведет его к двери. — Ты просто сошел с ума. Ты просто хочешь себя погубить…
У двери Уилл припадает к косяку, от звериного стона содрогается его спина. Норма растерянно стоит рядом, гладит его по плечу.
Али-Овсад подходит к Уиллу.
— Не надо плакать, инглиз, — произносит он с силой. — Ты мужчина. Кравцов был тебе друг. Нам всем был друг.
Он и Норма берут Уилла под руки и уводят.
И снова тихо в салоне.
От резкого телефонного зуммера Токунага нервно вздрагивает. Воронин берет трубку, слушает.
— Связь с Москвой есть, — говорит он, поднимаясь.
Токунага тоже встает и выходит вместе с Ворониным из салона.
В радиорубке их встречает Оловянников.
— Она у нас, в редакции «Известий», — тихо говорит он и передает трубку Воронину.
— Марина Сергеевна? Говорит Воронин. Вы слышите меня?.. Марина Сергеевна, я знаю, что слова утешения бессмысленны, но позвольте мне… позвольте сказать вам, что я горжусь вашим мужем.
Вот и все.
Вам, наверное, покажется странным, что, для того чтобы перерезать черный столб, люди использовали такое опасное старинное чудовище, как атомная бомба. Но не забывайте, что эта история произошла в те времена, когда не было еще гравиквантовых излучателей. Да и о сущности единого поля люди тогда только начинали догадываться.
Что было дальше? Если вы забыли, то включите учебную звукозапись для четвертого класса. Она напомнит вам, как космонавты Мышляев и Эррера вышли на орбиту, эквидистантную отрезанному витку черного столба, получившему название Кольцо Кравцова. Они уравняли скорость своего корабля со скоростью Кольца, вылезли в скафандрах наружу, в пространство, и укрепили на разомкнутых концах Кольца первые датчики автоматических станций.
А теперь на Кольце Кравцова смонтированы внеземные станции для ракетных поездов, посты космической связи и многое другое. Вы прекрасно знаете это.
Теперь, когда вы познакомились с Александром Кравцовым поближе, всмотритесь снова в его портрет — он помещен в учебнике геофизики, в том разделе, где идет речь о Кольце Кравцова. Парень как парень, не правда ли? Он вовсе не собирался стать героем.
Просто он легко забывал о себе, когда думал о других.
НА ПЕРЕКРЕСТКАХ ВРЕМЕНИ
(сугубо фантастический рассказ)
Глава 1
В последнее время я редко встречался с Холмсом. Сколотив небольшое состояние, чему немало способствовало вознаграждение за раскрытие тайны замка герцога Соммерсетширского, Холмс поселился в Кенте, вблизи очаровательных садов Кобема, и занялся пчеловодством, не оставляя, впрочем, старых увлечений химией и музыкой.