— Как там ваш генерал? — спросил Сазонов небрежно. — Все воюет?
Адмиралтейский покосился на него со странным выражением на лице.
— Мемов-то? А что тебе наш Мемов?
— Да все хочу спросить. Вот вы живете на Адмиралтейской, верно? А главный у вас почему-то генерал.
— А тебе какая разница?
— Да странно просто.
В тот же момент Гладышев шумно высморкался. Прочистил горло, смачно сплюнул под ноги, посмотрел на всех выпуклым черным глазом. Другой глаз прищурен. Красавчик, елки. Морда кирпича просит — и не одного. Адмиралтейские нехорошо замолчали.
— Че? — Гладышев повел плечом. — Не нравлюсь?
— Да как-то не особо, — сказал адмиралец с «костылем».
— Ну простите! Не целоваться пришел.
Впервые в жизни Сазонов был благодарен хамским манерам Гладыша. Какое совпадение, этот придурок ему помогает. Пусть и нечаянно…
— Спокойно, мужики, — Сазонов неторопливо поднялся. — Без обид. Он сейчас извинится. Гладыш?
— Ась?
Адмиральцы переглянулись. Старший блокпоста протянул руку за своим револьвером…
— И вот еще что, — медленно произнес Сазонов, держа в руках чужой «кольт-питон». — Как раз хотел спросить…
— Это не коммунисты, — сказал Водяник.
— Это не коммунисты, — произнес другой голос. Но тоже очень знакомый. — Это бордюрщики.
Иван резко повернулся. На входе в служебку стоял высокий плечистый человек, лицо благородное, чистое, тонкий нос, льдисто-серые глаза. Длинный плащ на нем был грязный и в прорехах, словно хозяина пытались из него выбить. Через плечо перевязь с кобурой, оттуда торчит рукоять револьвера.
— Каждый охотник желает знать, — сказал Иван. Человек поднял взгляд, улыбнулся знакомой кривоватой улыбкой. — …где сидит Сазан. Привет, Сазонов! С возвращением.
Вадим Сазонов происходил из местного «дворянства» — как в шутку называли рабочих метростроя и служащих метро — дежурных, техников, машинистов. На станции они (вместе с ментами) образовывали элиту, правящий класс. Сыну машиниста с детства была уготована карьера: от бригадира по уходу за тоннелями до помощника коменданта. А там, глядишь, и комендантом бы стал — годам к тридцати. Впрочем, подумал Иван, может, еще станет…
Однако Сазонов, как говорили на станции, «взбрыкнул» и напросился в группу разведчиков. Его пробовали отговорить — бесполезно. Уперся до последнего, как заклинившая герма. Сначала Косолапый настороженно относился к странному новичку, все норовил поддеть, проверить на слабо. Еще бы — пижон, выскочка, голубая кровь. А туда же — в диггеры! Но после заброски на Троицкий универмаг, когда новичок прикрывал отход группы (хладнокровно отстреливал одну за другой павловских собак), даже Косолап сдался. Сазонова приняли как равного.
И теперь он не мент, не машинист. Коренной диггер.
Но пиздюлей он у меня все равно получит, подумал Иван. По-нашему, по-диггерски…
— Чем порадуешь? — Постышев смотрел исподлобья.
— Ничем, шеф, — сказал Сазонов. — Хороших новостей у меня для вас нет, Глеб Семеныч, извините. Тоннели прочесали, раз. Никаких следов, никто не проходил, никто ничего не видел. В вентухах и ТДПшках пусто — это два. Мы дошли до блокпоста Адмиралтейской. «Адмиральцы» клянутся, что никого не видели. Это три. — он помолчал. — Такие вот хуевые новости…
— А с караванщиками?
— Караванов давно не было, — Сазонов покачал головой. — Сами знаете. Разве что через коллектор прошмыгнули… но это едва ли. Генератор не маленькая вещица, его в кармане не утащишь.
— Ясно. Тогда как они это провернули? Вот что мне интересно. А, господа-товарищи диггеры? — Постышев засопел и поднялся. — Позор. Стойте, — он вдруг вспомнил, — ты же говорил про бордюрщиков… откуда?
Сазонов улыбнулся.
— А я еще не закончил, шеф.
— Так заканчивай!
— Один вопрос… — Сазонов взял старшего из адмиральцев за ворот куртки. Аккуратно, медленно… по одному пальцу.
И вдруг резко рванул на себя. Белесая голова адмиральца мотнулась, ресницы хлопнули… Сазонов двинул ногой, сбил спиртовку. Откатился чайник, гремя и расплескивая кипяток. Взвился пар. Закричали люди.
— Где?!
— Что где? — адмиралец попытался вырваться. Потянулся к поясу. От неожиданности он забыл, что не вооружен.
— Где твои тридцать сребреников?! — заорал Сазонов прямо в белесое лицо. — Давай, сука, выверни карманы!
— Чего ты? — опешил адмиралец. — Чего ты?
— Карманы! — Сазонов поднял «кольт-питон» и прижал ствол к подбородку старшего. — Выворачивай! И попробуй мне дернись, сука. — большим пальцем он взвел курок. Чик. Какой приятный звук. — Гладыш!