Итак, это означало, что у меня начались неприятности. В Чехословакии полиция и пограничники находятся в ведении Министерства внутренних дел, и везде, где я буду показывать свои документы, мне придется общаться с людьми из русского МВД, которые куда суровее привычных чехов. Мне стало очевидно, насколько трудно будет продолжать работу, — тогда я прибыл в Пльзень. Моим связным в этом городе был человек, которого звали Алесь. Он работал журналистом, что позволяло ему много путешествовать и задавать вопросы. Мы постоянно встречались в заведении на Людмила-гассе, изображали шапочное знакомство и после пары рюмок… Между прочим, мистер Коэн, мне кажется, что на стойке стоят пустые стаканы. Сделайте с этим что-нибудь!.. После пары рюмок он вставал и уходил, оставляя газету, в которую были спрятаны его донесения.
Но в тот день, едва переступив порог трактира, я понял: что-то пошло не так. Мы всегда встречались за одним и тем же столом. Теперь там сидел человек, потягивавший пиво; он держал в руках газету, но это был явно не Алесь. Конечно, это мог быть кто-то работавший на него, но я решил, что гораздо безопаснее будет сесть за другой столик и осмотреться. Через некоторое время один из официантов подошел ко мне, чтобы принять заказ. Он наклонился, как будто пытаясь разобрать мои слова, и еле слышно прошептал: «Уходите! Русские».
Что ж, сами можете догадаться — я по-быстрому допил пиво и вышел на улицу. Если они взяли Алеся, то они, скорее всего, узнали и обо мне, получив какое-то описание; мне следовало поторопиться и убраться за границу. И тогда я поехал по направлению к Пристице, Клаттау и Айзенштайну. Это был самый короткий путь в Баварию, которая находилась в американской зоне оккупации Германии.
Доктор Тоболка понимает, что эта дорога привела меня в самое сердце Бемервальда, наверное, самого большого и самого древнего леса в Европе. О нем рассказывают много разного; говорят, там обитали кобольды. Вообще это красивые места, дикие и малонаселенные.
Сначала я проехал через Клаттау, где, как я и надеялся, находился всего лишь обычный пост чешской полиции. Мои документы не вызвали ни у кого вопросов, и я направился дальше, к Айзенштайну. Именно тогда я заметил старика с длинной белой бородой, сидевшего на обочине дороги. Это был довольно крупный мужчина, казалось, в прежние времена он был очень сильным. Но мое внимание привлекло совсем иное — старик плакал; просто сидел посреди леса один-одинешенек, а по лицу его текли слезы.
Я остановил автомобиль и спросил его, что случилось. Он сказал:
— Мне теперь нет места в Богемии. Русские все захватили.
Вообще-то обычно эту страну называли Чехословакией, а не Богемией, так что его слова показались мне несколько странными, но я ответил:
— Многие отправились за границу.
— Как мне перейти границу? — спросил он. — Они ее закрыли.
— Послушайте, — ответил я. — Я — американский бизнесмен, и у меня есть паспорт, в котором записано, что со мной может проехать помощник. Так что вы приняты на работу. Садитесь.
Он медленно, с трудом поднялся на ноги; в руке он держал цветной платок, в который было что-то завернуто. Я открыл багажник, который находится у «Фольксвагена» спереди, предложил ему убрать туда пакет и отправился к задней части машины, чтобы осмотреть двигатель, который, как мне казалось, перегревался. Когда мы поехали, я сказал:
— Моя фамилия Смит. Мне нужно знать, как вас зовут, если вы будете работать на меня. — Он слегка наклонил голову, сказал: «Велес», и…
Тоболка заметил:
— Это — не современное имя. Так теперь никого не называют.
— Но это ведь настоящее чешское имя, не так ли? — спросил Смит немного воинственно.
— Мистер Коэн, — сказал Тоболка, — налейте джентльмену рюмку сливовицы, пусть он выпьет за Богемию. Несомненно, сэр, — сказал он Смиту, — Велес — настоящий чех!
Ну, я так и думал (сказал Смит, поднимая стакан в поддержку тоста Тоболки).
В любом случае, как только я увидел пограничный пост в Айзенштайне, то сразу подумал, что дело плохо. Это квадратное белое здание возле шлагбаума напоминало те сооружения, которые возводятся здесь на железнодорожных переездах. Перед зданием стоял большой, белокурый парень в русской униформе, державший в руке один из этих здоровенных автоматов. Я протянул ему документы, но он даже не посмотрел на них, а просто сделал мне автоматом знак выйти из машины и сказал что-то по-русски двум чешским пограничникам. Поверите ли, господа, я тогда мог думать только об исчезновении моего связного, Алеся! Один из пограничников приказал нам со стариком встать возле здания, в то время как другой открыл мой багажник и начал вытаскивать вещи. Именно тогда старик впервые открыл рот — он молчал с тех самых пор, как сел в автомобиль. Он сказал: «Не тревожьтесь. Вы получите награду».