— Да, но… — проговорил Витервокс.
— Что это вы заказали, дружище? — поинтересовался сутулый, небрежно одетый профессор Тотт, который перемещался почти неслышно, на манер дрейфующей эктоплазмы.
— Аперитив номер три, хороший коктейль с виски, — сказал Бреннер и затем быстро, пока Витервокс не успел вмешаться, продолжил: — Итак, если вам нужен настоящий универсальный язык, почему бы не выбрать, к примеру, английский, на котором уже говорят сотни миллионов людей?
Тотт кивнул:
— И его может быстро выучить любой человек, который освоит базовые формы.
— В книге сказано, — настаивал Витервокс, — что английский язык неправилен и слишком труден для записи. И кроме того…
Мистер Гросс, склонившись над своим «Кипящим котлом», громко рыгнул.
— Племянник моей жены, Адриан, — сказал он, — во время учебы в колледже жил в одной комнате с парнем, который утверждал, что вскорости все станут говорить по-русски. Этот пацан наверняка был из красных, я просто уверен. Но это было еще до того случая с яком…
— И еще, — добавил Витервокс, — в пособии сказано, что это должен быть язык, который с самого начала никому не принадлежал. Иначе какие-то люди будут знать о нем больше всех прочих, и тогда они станут главными, и никакого всеобщего международного братства не получится.
— Русский уж точно не подойдет, — сказал Тотт. — Да, мистер Коэн, мне вы тоже можете налить аперитив номер три. По правде сказать, сложно придумать худший вариант для выбора всемирного языка…
— Об этом я и говорил, — согласился Витервокс. — Как только начинаешь говорить на русском — сразу же начинаешь и думать так же, как они.
— Нет, — внушительно произнес профессор Тотт. — Главный недостаток русского — это синтаксис.
— Еще один «Кипящий котел», мистер Коэн, — сказал Гросс. — У меня когда-то был деловой партнер, у которого с синтаксисом начались проблемы…
— Напиток недурен, — сказал Тотт. — Занимаясь русским языком, сначала надо освоить чрезвычайно сложную грамматику. Потом вы поймете, что слова означают совсем не то, что вы думали, потому что в русском очень много произвольно образованных, разговорных слов…
— Именно так и написано у меня в книге, — подтвердил Витервокс. — Если мы хотим создать всемирное братство, то нам нужен язык, который все и всегда смогут понять.
— То есть без омонимов? — уточнил доктор Бреннер.
Мистер Гросс снова рыгнул и двумя пальцами указал на стойку, требуя еще порцию «Кипящего котла».
— Вы что, хотите мне сказать, что язык, на котором говорит парень, может его голубым сделать?
— Ну, я не знаю… — начал доктор Бреннер и тут же умолк, поскольку вновь прибывший посетитель нагнулся над стойкой и окликнул мистера Коэна.
— Здесь не было моего злосчастного слуги? Знаете, Джо Козиковски. Сделайте мне скотч — нет, двойной скотч.
— Кажется, его не было, — сказал мистер Коэн, наливая клиенту скотч. — Может, кто-то из гостей его видел. Я вас познакомлю. Мистер Медфорд — профессор Тотт, доктор Бреннер, мистер Витервокс, мистер Гросс.
Все пробормотали что-то более-менее вежливое.
— И что же стряслось с бедным Джо, да сохранит его Пресвятая Дева? — спросил мистер Коэн.
— Вот это я и хотел бы узнать. Я хочу вернуть его на службу, — сказал мистер Медфорд.
— Вас нужно поблагодарить за то, что вы заботитесь о бедном пареньке, — сказал мистер Коэн. — Он проработал и у меня несколько дней, но мне пришлось его уволить по приказу Гавагана, потому что он бил бутылки и сливал кюммель и кирш, чтобы уменьшить количество бутылок на полке; содержимое ему казалось одинаковым.
Медфорд тяжело вздохнул.
— Я знаю. Но мне нравится этот парень, и к тому же есть одна особая причина.
— Мой брат Джулиус, который находится при исполнении… — начал мистер Коэн, но Медфорд остановил его, как будто испугавшись.
— Я не хочу, чтобы его арестовали, — сказал он. — Парень не сделал ничего дурного, а наоборот. Кроме того, я уже позвонил в Службу поиска пропавших, и они сказали, что дело меня не касается — ведь я ему не родственник, а если человек хочет уйти с работы, то он в своем праве. Что касается частных сыщиков, то мне бы не хотелось, чтобы за мной следили. Только свяжешься с этими людьми — и тебя сразу начнут шантажировать.
Витервокс заметил:
— Я однажды прочел в книге, что каждый должен вести себя так, как должны, по его мнению, вести себя все остальные.
— Кантовский категорический императив, так это называется, — сказал профессор Тотт.